Chapter Text
«Думаю, есть в жизни многое такое, чего нельзя объяснить, остается только простить — или не простить».
Делия Оуэнс «Там, где раки поют»
— Папочка! Папа, я думал, ты за мной не придёшь!
Вздрогнув, Эйгон украдкой выглянул в окно, наблюдая, как малыш в крестьянской одежде бросается навстречу молодому человеку приблизительно его возраста. Очередные деревенщины из земель вблизи Кротового Городка, чудом пережившие зверскую вылазку одичалых и получившие в Чёрном замке временный приют. Когда молодой отец, подхватив сына на руки, расплылся в счастливой улыбке, Эйгон безжизненно опустил взгляд и отвернулся. Минул год, без войны, без преследований, без власти и вечных унижений, и обожжённое тело (на удивление и мейстеру, и ему самому) уже почти переставало болеть — жаль, вместе с былой болью нельзя было вытравить и память.
Хорошо, что Солнечный Огонь погиб до воцарения Рейниры: если бы с ним сделали то же, что с Вхагар и Тессарион, он, Эйгон, точно отправился бы в последний полет из окна собственных покоев, не дожидаясь решения сестрицы об его участи.
Вздохнув, низложенный король снова попытался сосредоточиться на тексте библиотечной мути, копию которой ему поручили создать на этот раз. Когда его с младшими братьями сослали на Стену на вечное заточение, Эйгон ждал, что уж здесь-то к нему тем более отнесутся как к бесполезному балласту, но недавно покойный лорд-командующий с присными при первой же встрече внезапно повели себя добрее его собственной родни — обеих ветвей. «Наш мейстер очень стар. Пускай вы не можете сражаться, но много ли наших братьев умеют читать и писать, не говоря об образованности короля? Ваша кандидатура не хуже любой иной».
Увечья и боли позволили не сразу, но в конечном итоге Эйгон и правда осел подле мейстера Чёрного Замка. В качестве личной ответственности ему всучили книги – всё великое множество, накопившееся в этой твердыне древнего ордена за века. Заниматься перепиской бесчисленных томов, что были уже слишком ветхими, ведать письмами и кормёжкой воронов, изредка выдавать книги (чаще всего о лекарственных и съедобных травах или строительных смесях) на временное пользование умникам, способным их прочитать. Два или три раза Эйгон, волей-неволей изучавший свой книжный фонд, даже давал этим немногочисленным читателям советы, а в последний раз круглолицый строитель Джори, когда Эйгон всего лишь нашёл то, что тот просил, буквально просиял до ушей: «Спасибо вам, спасибо большое!» Не то что бы бывший гуляка-король обожал то, чем теперь занимался, но сотни дней тишины и неожиданное успокоение, которое приносила монотонная работа по переписыванию книжных текстов, было сложно переоценить – в его нынешнем состоянии и после всего, что было испытано прежде.
Если бы в прежние времена кто-то сказал Эйгону, что он будет служить в библиотеке, он бы неприлично посмеялся ему в лицо.
— Ваша милость, почему моё вино до сих пор не на столе? Мне нужно ждать вас весь вечер?
Едва не забрызгав чернилами чистые и новые страницы, Эйгон скрипнул зубами и поглядел на старого мейстера Пейта, вальяжно развалившегося за собственным столом поблизости от огня. Тело и правда почти не болело – интересно, придушить одного дряхлеющего полудурка стоило бы многих сил?
— Подавись, — наконец поднявшись, молодой человек едва ли не швырнул на стол графин и любимую Пейтову кружку.
— Стюарду мейстера не пристало так разговаривать, — судя по интонации, Пейт всё ещё был не до конца трезв и с прошлого «перерыва на отдых». По старикану иногда было сложно понять, несмотря на весь почётный и грандиозный опыт самого Эйгона.
— Не забудь сказать стюарду мейстера.
— У нас в Чёрном Замке нет такого понятия, как хранитель книг, мальчик. Ты сидишь здесь, потому что было велено найти для тебя хоть какие-то обязанности... Ты не разведчик, не строитель — это невозможно, сам знаешь. И раз я ещё жив, а ты даже не начал обучаться, то пока что, увы, не мейстер. Пускай тебе позволено не прибирать мои комнаты и не прислуживать мне, на деле выбор невелик, нравится тебе это или нет.
— Будешь снова глумиться над титулом короля…
— Никто не глумился. Выпить хочешь? — старик примирительно протянул ему кружку.
Эйгон закатил глаза и, помедлив, сделал большой глоток прямо из графина. Одиннадцатилетний Рикон, второй стюард мейстера, ведавший уборкой библиотеки и комнат Пейта, при этом заглянул Эйгону через плечо:
— А мне можно?..
— А ты катись.
Поправив маску, привычно скрывавшую изувеченную половину лица (год назад мейстер Пейт изготовил для него точь-в-точь как ту, что когда-то носил отец, разве что деревянную), Эйгон раздражённо двинулся обратно к своему столу.
— И в самом деле, Эйгон, стюард из тебя никудышный. Забирать за тебя письма — ныне тоже моя работа? Может, следует величать тебя Эйгон Зачем-Он-Мне-Здесь-Нужен?.. — Чуть нахмурившись, мейстер Пейт пригляделся к написанному на первом бумажном свитке. — Боги, вдовствующая королева. Парень, тебе материно письмо…
Эйгон вздрогнул как от удара. Снова приблизившись, он молча взял письмо из протянутой руки, подошёл к очагу и бросил в огонь.
— … как и твоим братьям-принцам. — Мейстер ещё пару мгновений глядел на пожирающее бумагу пламя. Затем вздохнул и протянул два оставшихся свитка. — Что ж, чужое тебе не сжечь, а относить письма — твоя обязанность. Давай-ка, вперёд.
Эйгон скрипнул зубами. К счастью, как раз в этот миг за окном, что выходило на двор Чёрного замка, промелькнули знакомые светло-каштановые с рыжинкой кудри.
— Дейрон! — крикнул Эйгон, помахав письмами в окно. Юноша закивал и направился к библиотеке.
— Вам здесь прислали, — хмуро бросил низложенный король излишнее пояснение, когда его самый младший брат — лицом, волосами, цветом глаз и сдержанным, кротким взглядом практически копия королевы Алисенты в юности — энергично приблизился к его маленькому столу.
— От матушки! — Дейрон так и просиял.
— На вот, держи, — Эйгон сунул ему оба письма. — И выродку тоже отнеси.
— А твоё?.. — Дейрон скользнул взглядом в сторону огня и, невесело вздохнув, понизил голос: — Брат… а если тебе дочка написала?
Эйгон скованно поглядел себе под ноги. Об этом он и в самом деле ни разу не подумал, но стоило представить у себя руках хоть какое-то напоминание о матери, всё внутри будто сводило от яда.
— Не приведи боги, Эйгон, а если она заболеет? А матушка всего лишь напишет, чтобы тебе сообщить? — продолжал Дейрон, понизив голос, чтобы другие в комнате их не слышали, но тем не менее настойчиво.
— Ты мне скажешь, полагаю. От тебя же никуда не денешься... — Со двора послышался сигнал к ужину, и Эйгон облегчённо махнул рукой. — Давай-ка, мелкий, катись отсюда.
— Знаешь, мама всё время молит о прощении. То есть, чтобы я сказал тебе об этом. Умоляет в каждом письме…
— Братишка, — скорчив нечто, напоминающее его прежнюю скучающую гримасу, Эйгон вновь склонился над ветхим томом «Легенд о Долгой Ночи» и его будущей копией, принимаясь скрипеть пером, — катись ужинать к своему любимому брату и кумиру. От греха.
— Многие на этой войне потеряли себя. Мама ошиблась. Ведь минуло уже больше года… — Дейрон задумчиво скрестил руки на груди. — Неужели ты совсем её не вспоминаешь?..
— Как же не вспоминать. Вот в Кротовом Городке, например, — как вижу мамаш, что лупят своих детей по роже, тотчас наблюдаю королеву Алисенту как живую. Хотя с вами, драгоценные сыночки, такого не случалось, кажется…
— Она сожалеет, Эйгон, — с искренним состраданием глядя на него, настойчиво повторил Дейрон. — Клянусь, что сожалеет. Обо всём.
Он лишь закатил глаза:
— Пускай сожалеет, я не буду ей мешать. Кто-нибудь в силах просто дать мне жить спокойно?.. Недурно быть таким праведным, Дейрон, когда не тебя продали на плаху и не ты выглядишь как долбаный окорок. — Выпрямившись в полный рост, Эйгон посмотрел на него с недоброй улыбкой. — А впрочем. Кто бы от тебя, такого бесценного, отрёкся, а, малыш? Будь на моём месте стоящий сыночек, разве наша мать в те дни не запела бы совсем по-другому?
Его младший брат отшатнулся. Эйгон опомнился лишь спустя несколько мгновений и опустил голову.
— Извини. — Слово далось ему с усилием. — Прости, пожалуйста.
— Наверное, мне не следовало лезть не в свои раны, — Дейрон чуть улыбнулся — тепло и с горечью, неуверенно протянув к нему руку. Эйгон, невидяще уставившись перед собой, сжал её, крепко, будто страшился упасть. Помолчав, он глубоко вздохнул:
— Если бы ты никуда не лез, моя башка давным-давно сгнила бы на пике.
За ужином ещё было немноголюдно, а потому стол разведчиков практически пустовал. Завидев Эймонда, что сидел по правую руку от места во главе, не поднимая взгляда от толстой книги, которую читал прямо за трапезой, Дейрон привычно перескочил через длинную скамью и опустился рядом.
— Долго ты.
— Мама написала, — Дейрон, улыбнувшись, передал ему письмо. Эймонд, будто в миг очнувшись от тягот службы минувшего дня, тотчас изменился в лице — взгляд его просветлел, как и всякий раз, когда речь заходила о матери.
Год назад, когда им стало известно о немыслимом предательстве королевы Алисенты в пользу Рейниры, Дейрон был почти уверен, что уж Эймонд, на чьё фактическое владычество и пришлась эта измена, отречётся от матери навеки. Однако, к его удивлению, даже не успев относительно оправиться от боли пережитых ими потерь и поражения («позорного шествия», как называл это сам Эймонд), бывший принц-регент пошёл на контакт с матерью гораздо быстрее и охотнее несчастного Эйгона, что до сих пор не желал даже слышать её имени. Была ли тому причиной их изначально более крепкая связь, то, что тогда, под конец, мама всё же нашла правильные слова, которых Эймонд ждал так долго, или же нечто другое — Дейрон спросить так и не решился. Признаться честно, несмотря на всё, чего они лишились, нынешний Эймонд порой казался Дейрону гораздо более умиротворённым и наполненным жизнью человеком, нежели властный и одинокий, загнанный в угол принц-регент, которого он встретил в Королевской Гавани во время драконьей войны.
— Хорошо, что Коль теперь с ними, — закончив читать, протянул Эймонд задумчиво. — Нам будет спокойнее.
— Я просто поражаюсь матушке, — закивал Дейрон. — Нет, я уже понял, это то, как она всегда мечтала жить, но пытаться поселиться где-то вне замка, когда страна едва опомнилась от войны и ненависти? Двум одиноким женщинам. Да ещё малышку, нашу племянницу с собой… — Юноша покачал головой. — Уж лучше бы согласились на женскую обитель, как тогда предложил лорд Корлис.
— Что ж, у них был выбор. В отличие от нас.
— Послезавтра твой выбор, похоже, не так уж дурно обернётся.
Эймонд возвёл взгляд к потолку:
— Лордом-командующим могу стать и не я.
— Никто особенно не сомневается. Ты одарённый трудолюбивый человек и заработал это место. Тебя уважают даже старшие офицеры. У тебя всё получится. — Дейрон смотрел на него с искренней теплотой. Помедлив, он слегка улыбнулся. — Вот видишь, а ты мне не верил. Тогда, год назад.
— Тяжёлый был год… — проговорил Эймонд совсем тихо. Дейрон чуть прислонился к его плечу, внимательно слушая, как делал едва ли не с малолетства. За этот Мирный год они с Эймондом быстро восстановили свои личные традиции, точно и не было той проклятой восьмилетней разлуки с детских лет и всего, что она повлекла.
— Нашему идиоту-братцу повезло больше, чем он наверняка сам понимает. Ему даровали почётные обязанности вдали от людских глаз. Да и как иначе, ведь был приказ сделать его братом Ночного Дозора и занять неважно чем…
Дейрон с гадким чувством в груди обхватил свои локти, устремив глаза в пол. У него так и вертелось на языке, что Эйгон тоже вполне мог бы стать разведчиком, если бы не был искалечен драконьим огнём до конца своей жизни, но он не мог сказать такое Эймонду. Только не Эймонду — лучшему другу, с детства самому родному на свете человеку, тому, кто согласился принять за него смерть. Пусть прошлое будет похоронено, пусть уже всё исцелится. Однажды — Дейрон не уставал верить — такое станет возможным и для его семьи.
— …Нам же пришлось делать то, чему нас никогда не учили, — после того, как мы правили государством, уживаться с благодушными братьями Дозора, — Эймонд усмехнулся, совсем понизив голос и снова проверив, что никто не мог бы их услышать; одновременно с произносимым он вежливой улыбкой поприветствовал сослуживца, вошедшего в столовую. — Не как принцам, но как равным. И если ты, по крайней мере, умел располагать к себе… или же, когда необходимо, не замечать проявлений неуважения, то я…
— Но ты научился, — тихо сказал Дейрон. Ему в самом деле трудно было представить, каково было ломать себя принцу с настолько болезненным самолюбием и огненной гордостью.
— Научился, — после паузы со спокойным кивком подтвердил его старший брат, поправляя повязку над выколотым глазом, и тихо вздохнул. — Ненавидел это какое-то время. Долгое время. Но научился.
— Полагаю, покойный дедушка просто сказал бы, что мы наконец-то повзрослели… — помедлив, задумчиво протянул Дейрон. У Эймонда неожиданно вырвался весёлый, искренний смешок — совсем как когда они были маленькими, но затем его лицо снова тронула печаль.
— Полагаю, не окажись тебя рядом, то гораздо скорее мы бы умерли.
ГОД НАЗАД
Вместо того чтобы подчиниться приказу, шестнадцатилетний принц Дейрон заслонил собой постель брата-короля и вытащил меч.
Перед внутренним взором всё ещё стояло лицо матери — в тот самый миг, когда он понял правду. В то время как Эймонд доверил ему город и полномочия регента на время своего отсутствия, именно их мать обеспечила, чтобы враг мог беспрепятственно захватить Королевскую Гавань. Все шаги самого Дейрона для защиты столицы, попытка вернуть назад могущественного всадника Вхагар как можно скорее, удивительным образом разбивались, точно кто-то невидимой рукой всаживал ему в спину нож за ножом. И лучше бы он никогда не узнал, кто именно.
Мать просто не знала, что Дейрон будет в столице, когда сговаривалась обо всём с Рейнирой, — так она сбивчиво пыталась объяснить ему в самом конце.
— Ты хотела убить своих сыновей. — Голос принца дрожал от гнева, пока стража держала королеву Алисенту под руки. Дейрон приблизился и заглянул ей в глаза. — Живи с этим.
Он приказал бросить её в темницу (разумеется, лишь на время, пока атака на город не будет отбита), но, увы, нанесенного вреда было достаточно. Город был взят в тот же день. Очередное доказательство, что командующий из него, несмотря на восьмилетнюю разлуку так и оставшегося кроткой тенью своих старших братьев, никчёмный...
Тессарион погибла тогда же, во время атаки.
— Вы можете уйти, принц, — услышал Дейрон голос единокровной сестры, смерившей долгим взглядом изувеченного Эйгона в его постели. — Вас не тронут.
— Ошибаетесь, — спокойно ответил юноша, не опуская меча, — не могу. Не все люди негодяи.
— Дейрон… — позвал Эйгон дрогнувшим голосом и очень тихо. Вместо ответа Дейрон прямо, с отчаянием встретил взгляд Рейниры:
— Вы навсегда обесчестите себя, если сделаете это.
— Ваши братья так не полагали, когда узурпировали мой трон. Пока узурпатор, что называет себя Эйгоном Вторым, не будет публично обезглавлен, он остаётся угрозой для стабильности королевства.
— Мой брат даже двигаться не может без боли! Какую угрозу вы видите?
— Он дышит.
— Уйди с дороги, хайтауэрский щенок, проблем и без тебя довольно, — с презрительной усмешкой подал голос муж новой королевы, выступая вперёд на шаг. — Или желаешь опередить братца?
— Давай, — пригласил Дейрон холодно.
— Довольно, — прервала их Рейнира. — Дейрон… Так пожелала твоя мать. Эйгон будет казнён с её согласия.
Он услышал, как Эйгон у него за спиной обессиленно упал на подушки, на сей раз не издав даже слабого вскрика от физической боли, что, несомненно, за этим последовала.
— «Пожелала?» — холодно усмехнулся Дейрон. — Неужели?
— Она признала собственные преступления передо мной и королевством, и готова заплатить за них. — Королева сделала паузу. — Я вижу, что ты порядочный человек. Твою жизнь наш договор не включал, и ты ни в чём не провинился…
— Если моего изувеченного брата протащат до плахи и обезглавят на радость озлобленному люду, — провинюсь, можете не сомневаться. Полагаю, будет мудрее убить и меня, ваша милость. Отчего бы нет — двоих братьев за раз...
— Закрой рот, кретин! — прикрикнул Эйгон со злостью. Сделав усилие, он выпрямил спину. — Довольно. Сестра, ты не возражаешь, если я сперва оденусь? Идти до плахи в трусах было бы крайне неловко. — Он придвинулся к краю кровати. — Дейрон, убери меч и помоги мне одеться.
— Нет!
— Дейрон, ты не слышал мой приказ? — После паузы он вздохнул и заговорил мягче: — Брат… — Странно было называть так кого-то, кроме Эймонда. — …они всё равно это сделают. Прошу. Как полагаешь, мне сейчас нужнее твоя помощь или смерть?
Чувствуя, как у него дрожат руки, Дейрон с остекленевшим взором опустил меч, услышав, как острие легонько звякнуло об пол.
— Заберите у него оружие, — негромко приказала Рейнира. Принц Деймон, обогнув стражу и приблизившись, резко выдернул меч из рук Дейрона… и с размаху, с огромной силой ударил юношу по щеке, отчего тот не удержался на ногах. Где-то за стеной раздался слабый, исполненный ужаса женский вскрик.
— Дейрон… — пролепетал Эйгон бессильно.
— Что ты делаешь?.. — процедила Чёрная королева, глядя на мужа в усталом раздражении. В ответ Деймон беззаботно улыбнулся ей.
— По-твоему, это было неуместно?
— Долбаный выродок… — Когда младший брат, пошатываясь, поднялся и подошёл к нему, Эйгон чуть коснулся его лица, оглядывая место удара. Почти машинально, хотя за всё детство сделал так один-единственный раз, точнее, два — когда Эймонда и Дейрона после очередного его розыгрыша занесло на «прогулку» в Королевский лес, и их отыскали лишь два дня спустя, голодных и с израненными лицами. Мать убила бы его прямо на месте, если бы маленький Дейрон неожиданно не втиснулся между ними и жалобно, со слезами повторяя: «Брат не виноват», не убедил её, что поход в лес был его и только его, Дейрона, идеей. Вышло неожиданно — они никогда не дружили и прежде на его памяти самый младший брат всегда бросался исключительно на защиту Эймонда, с которым был не разлей вода почти что с пелёнок (в том числе едва ли не драться пытался с Эйгоном, стоило Эймонду начать хлюпать носом из-за очередной безобидной шутки). Эйгон так и не понял, поверила ли мама услышанной лжи, но, казалось, устыдилась того, что злоба, с которой она набросилась на старшего сына, напугала Дейрона больше, чем все пережитые до этого опасности.
Он всегда был таким, Дейрон.
— Поможешь мне дойти?.. — наконец нарушил Эйгон молчание. Поняв, о чём он спрашивает, младший брат опустил голову, точно подавляя всхлип, совсем как в детстве. Затем с решимостью закивал и вдруг порывисто обнял его — очень осторожно, совершенно не причиняя боли. Растроганный Эйгон нерешительно поднял руки, отвечая на объятия. — Жаль, что мы были так далеко… — пряча обезображенное лицо у Дейрона на плече, проговорил он совсем тихо.
Попытка одеться и даже просто подняться с кровати оказалась настоящим истязанием с самого начала.
— Непохоже, чтобы я сумел удрать, сестра, да здесь и некуда. Будет большой наглостью попросить вас ненадолго выйти? — решился спросить Эйгон после того, как у него вырвался первый постыдный вопль боли. Женщина за стеной, судя по звукам, при этом заплакала.
— Я не выйду, я отвернусь. — Рейнира подала знак Деймону и своей страже и, действительно повернувшись спиной, скрестила руки на груди.
Взяв Дейрона за руку, Эйгон попытался опереться на его плечо — и почти рухнул на пол, точнее, брату на руки, закричав во всё горло. Рейнира напряжённо глянула на них через плечо.
— Может, дать ему что-нибудь, или?.. – она по-прежнему обращалась к Дейрону, не к нему. Тот в отчаянии посмотрел на столик с лекарствами, затем снова на Рейниру:
— Но как же он сможет идти?..
— РЕЙНИРА! Рейнира, прошу тебя!
— Пекло, только этого хватало, — принц Деймон закатил глаза, наблюдая, как стража удерживает в дверях рвущуюся вперёд королеву Алисенту.
Эйгон с презрением отвернулся.
— В пекло лекарства, брат, давай скорее.
— Пропустите её, — сказала Рейнира негромко.
Оказавшись в покоях, Алисента, отчаянно плача, упала перед ней на колени.
— Рейнира, прошу тебя! Он мой сын…
— Не пора ли тебе всё же выбрать одну дорогу? — Рейнира смотрела на неё надменно, слегка приподняв брови.
Дейрон отстранённо заметил, что мама теперь была одета в нежно-голубое платье (перед тем, как сдать город врагу, она до последнего носила свои извечные зелёные шелка и бархат — ещё один способ обмануть свою семью) и отчего-то выглядела гораздо моложе, чем когда-либо на его памяти. Боги, кто эта женщина? Как вышло, что она настолько не походила на матушку, которую он помнил и, как казалось, всегда мог понять? Хранительницу их маленького мира, за которой они повторяли молитвы, их щит, их незыблемую опору, у которой пусть и было недостатков без числа, но что владела сердцем каждого из своих сыновей без остатка. Неужели это в самом деле ничего не стоило для матушки, и место у ног Рейниры всё это время было ей желаннее?
— Ведь ты собиралась жить свободной. «Дышать полной грудью».
— Если… — поднеся руку к губам, тронув волосы, Алисента устремила в пол безумный взгляд. — Если мой ребёнок встретит мучительную смерть, в которой я же и повинна, как же мне жить после этого? Я не смогу, Рейнира…
— Ах, вот как. А я-то поверила, что ты изменилась. — Голос новой королевы задрожал от растущего гнева и обиды. — Что признала вину перед моей семьёй и готова принести свою жертву.
— Это сделала я, Рейнира! Я, не мои дети! Я стала изменницей, желая почтить предсмертную волю мужа и неверно поняв его, а моё дитя всего лишь подчинилось моей воле. Эйгон не желал этого, клянусь, никогда не желал!
— Я говорила, что вы обязаны ответить за смерть моего сына. А ты дала обещание, что более не станешь защищать Эйгона!
Королева Алисента буквально съёжилась, склонив голову:
— Ты права, молю, прости меня, но…
— Вы потеряли сына, но НЕ ПОНИМАЕТЕ, почему мать защищает собственного ребёнка. А так бывает?.. — Дейрон покачал головой. — Выходит, подаренной вам столицы, измены перед собственной семьёй для вас было недостаточно. Вы потребовали от неё самолично отдать своего изувеченного сына на страшную смерть, дабы доказать свою верность и покаяние перед вами. Моя мать зовёт это дружбой?.. Я бы назвал это рабством, но, очевидно, я плохо знаю жизнь.
Единокровная сестра обернулась почти рывком.
— Дейрон, твоя мать и без того потеряет двоих сыновей. Нет нужды, чтобы она оплакивала и тебя.
— Двоих?.. — Пошатнувшись, он снова застыл в ужасе, и даже Эйгон рядом с ним напряжённо повёл плечами. Мама, так и не поднявшаяся с колен, тоже вздрогнула всем телом — но затем снова опустила голову, не возразив ни слова.
— Ну, второго пусть сперва поймают. До сих пор только позорились. — И Эйгон демонстративно зевнул.
— Ты могла сказать мне сразу. — Алисента стиснула зубы.
— Разумеется, Эймонд Таргариен, убивший моего сына и лично возглавлявший ваше лживое государство в государстве, не сумеет уйти живым. Но ты и сама понимала это, когда пришла ко мне.
— Вашего сына? «Вина перед вашей семьёй»? — Дейрон в гневе шагнул вперёд, указывая на Деймона. — Этот человек — преступник! Как скоро моя сестра получит его голову за убийство маленького сына у неё на глазах?
— Хочешь ещё, мальчик?.. – Деймон двинулся вперёд.
— Не смей его трогать! — закричала вдруг Алисента, поднимаясь и вставая перед Деймоном, не давая ему двинуться дальше. — Убийца! Убийца!
— Эйгон потерял сына, как и вы. Этот мальчик был для него всем, — продолжал Дейрон. — Деймон Таргариен убил принца нашей династии, малыша пяти лет в его собственной постели. Он убил моего племянника. И вашего. Опозорил память своего брата и наш род. — Он устремил гневный, полный первобытной ненависти взгляд прямо на дядю. — И справедливый государь сжёг бы его за это заживо. Но он даже не наказан вами.
— Мы воевали, — отозвалась наконец Рейнира.
— Обезглавить ребёнка в постели значит воевать? Что ж, тогда Люк тоже погиб на войне.
— Нет доказательств того, что мой муж отдал тот приказ…
— Вся страна знает, что он сделал. Вся страна считает причастной вас. Единственным способом доказать иное было бы казнить Деймона Таргариена. Вот только вы никогда не сделаете этого, верно? — Дейрон чуть наклонил голову. — Однако прилюдной казни изувеченного отца того самого ребёнка и казни Эймонда вы желаете. Похоже, ваше правосудие весьма пристрастно, а жестокость совсем не пропаганда. Это и есть то, что лордам и королевству с первых дней следует знать о правительнице, с таким трудом вернувшей трон своего отца?
Рейнира потрясённо смотрела на младшего брата, и, казалось, в первый раз на какое-то время не смогла найтись с ответом.
— Это была трагическая случайность. Намерением Деймона было забрать жизнь Эймонда, убившего моего сына… а не жизнь того несчастного мальчика. Остальное — вина наёмников. А значит, и говорить не о чем.
— Мой брат тоже не хотел никого убивать! Разве это что-то изменило бы для вас?
— «Не хотел?» — презрительно повторила Рейнира. — Вот, выходит, как?
— Откуда ты знаешь?.. — почти прошептала Алисента с потрясённым видом.
— О, я спросил его, мама, — отозвался Дейрон с невесёлой иронией в голосе. — Эймонд пытался сказать тебе, но ты не пожелала выслушать. Поспешила назвать его чудовищем.
К его удивлению, не только мать, но и сама Рейнира продолжала выжидающе смотреть на него.
— Думаю, это действительно ничего не изменило бы, как для нас не изменит ваша ложь об убийстве Джейхейриса… Да и доказательств у меня нет. — Дейрон вздохнул. — Эймонд погнался за Люком, да. Погнался на драконе. Ваш сын искалечил его на всю жизнь, а после позволял себе смеяться ему в лицо. Это никогда не искупит содеянного Эймондом, но, по мне, всё же недостойно… Была гроза, драконы подчинялись хуже, чем обычно. Арракс атаковал Вхагар огнём, хотя Люк — Эймонд слышал — пытался этого не допустить. Затем Люк и Арракс исчезли где-то впереди, ну а Вхагар… точно обезумела. Эймонд кричал ей, пытался остановить. Что случилось после, вы знаете.
В глазах королевы Рейниры, впившейся в него взглядом, дрожали слёзы.
— Ты прав, — произнесла она наконец. — Это ничего не изменило бы.
— И ещё… матушка, Эймонд раскаялся в содеянном. Подумай, он ведь и сам ненамного старше Люка… — Дейрон посмотрел на Алисенту с горькой теплотой. — Ты не желала его видеть, а он каждый день желал сказать тебе об этом, особенно после того, как они убили маленького Джейхейриса. Эймонду ничто на свете не дорого так, как дорога ты. — Юноша на миг замолчал. — Даже не знаю… Возможно, если бы мать просто поговорила со своим сыном, то достичь «мира», которого ты так желала, можно было бы раньше, с многократно меньшими потерями и без предательства? Ведь это в Эймонде ты видела главное препятствие вашим с подругой надеждам на окончание войны.
Неожиданно королева Рейнира быстро, точно невольно повернулась к его матери, и они обменялись потерянными взглядами, как способны только очень близкие люди. Совсем недавно, когда Дейрон прилетел в Королевскую Гавань, Эймонд, прежде чем наконец довериться, так же смотрел на него.
— Не довольно ли крови, ваша милость? — спросил Дейрон тихо. — Обе наши семьи запятнали себя кровью и расплатились за неспособность жить в мире. Хранить его если не ради нас, то ради народа и государства. Стоит ли продолжать, пока не погибнем все мы? Разве горя, что уже пережили наши семьи, не было достаточно?
Единокровная сестра обняла себя за плечи и молчала долгое время.
— Дейрон... — наконец она покачала головой, — ты, как мои милые сыновья, очень юн и добр. Но теперь...
— Государыня, — послышался мужской голос со стороны дверей. На пороге стоял Корлис Веларион. Прежде чем продолжить, он быстро, почти с состраданием поглядел на Эйгона и Алисенту. — Не будет ли мне позволено снова изложить мой вариант соглашения о капитуляции?
Рейнира потерянно посмотрела на своего десницу, затем снова задумалась. И вздохнув, опустила голову.
— Ты можешь лечь, — сказала она негромко, на миг повернувшись к Эйгону, после чего вместе с мужем покинула покои, оставив стражу у дверей. Эйгон, потупившись, глубоко и протяжно вздохнул, а лорд Корлис, прежде чем последовать за Рейнирой, неожиданно подошёл к его младшему брату.
— Силён ты, принц Дейрон, — сказал Морской Змей растерявшемуся юноше и скрылся за дверьми.
Королева Алисента же, вытирая слёзы, наконец осмелилась поднять взгляд на старшего сына.
Chapter Text
— Эйгон... — немного опомнившись, младший брат кинулся к нему. — Эйгон, всё хорошо!..
— Интересно, — пробормотал Эйгон с бессмысленной улыбкой, снова отвечая на объятия Дейрона и уже привычным движением опираясь на него. «Я жив, я жив, я жив…» — …А когда она вспомнит, что её покои теперь как раз здесь, мне снова скажут вылезать?..
— Думаю, они сегодня найдут, куда тебе перелечь, — Дейрон вздохнул от усталости, голос его зазвучал тихо, размеренно, упрямо: — Пусть забирает... Главное, чтобы жили вы с Эймондом. Мне нужно, дабы вы могли дышать воздухом, улыбаться, состариться — прочее меня не волнует. Давай, осторожно…
— Я бы не радовался так рано, братик…
— Сыночек.
Они оба замерли. Дейрон, чуть сжав его руку, опустил взгляд, и лицо его стало куда более холодным. Но королева смотрела на старшего сына.
— Сыночек… — снова начала было Алисента голосом, полным слёз.
— Что?.. — С трудом присев обратно на кровать, Эйгон слабо, в неверии покачал головой. — Дейрон… Дейрон, что говорит эта женщина, она в своём уме?
— Сыночек, мне жаль, мне очень жаль…
— Ты знаешь… — его голос дрогнул, — а твои сыновья за тебя бы умерли.
— Простите меня… — их мать прижала обе ладони к губам, плача. — Мальчики, простите… — Когда Дейрон с тихим вздохом подошёл и обнял её, она, рыдая в голос, поцеловала его руку и спрятала лицо у него на груди, принимаясь безостановочно просить прощения.
— Но ты вернулась… — наконец проговорил Дейрон, мягко коснувшись её волос и снова подавив всхлип в своей прежней детской манере. — Ты же вернулась…
— Эймонд сжёг целый город просто в порыве гнева… Намеревался бросить её в бой на драконе… Мою дочь, он погубил бы её, боги, что мне было делать… Дейрон, не презирай меня, пожалуйста… — отрывочно доносились её слова до Эйгона. — Я лишь желала остановить страшную войну, что началась по моей вине, была готова понести своё наказание…
— Весьма трогательно, не обмолвись сейчас сестрица, как ты намеревалась наслаждаться жизнью и свободой после содеянного с нами. Со мной, — бросил Эйгон. — Ведь то, что я ещё дышу, для тебя такое бремя.
Она расширила глаза, в слезах воззрившись на него:
— Но это неправда!
— Я всегда был тебе противен! Одна только ненависть, будто это я был виноват, что твоя жизнь сложилась не так, как тебе хотелось… — ему стало трудно дышать. — Я ждал тебя, когда убили моего сына! Умирал от боли и ждал тебя в этих самых покоях, после того как мой брат сжёг меня на драконе! Я полетел в Грачиный Приют, потому что больше не мог видеть от тебя омерзения…
— Сыночек... Сыночек!
— А теперь следует тебя понять и простить, когда ты собиралась убить меня, дабы выслужиться перед ней? Выбраться живой из того, во что сама втравила меня и всех, кем я дорожил? УБИРАЙСЯ ВОН! НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ!
***
— Я здесь не для того, чтобы сражаться с тобой. Королева велит тебе немедленно сдаться и явиться с нами в Королевскую Гавань, дабы ответить за свою измену. Если ты не подчинишься, то сегодня на закате за неё будет казнён тот, кто ныне представляет перед страной и власть твою, и преступления, — твой младший брат.
Эймонд застыл и почти растерянно опустил взгляд. Внутри что-то отозвалось ноющей болью, как и всякий раз, когда посторонние упоминали при нём Дейрона или матушку.
— Я жду, мальчик, — дядя Деймон скучающе посмотрел на небо.
— Как вы смеете… Как вы смеете… — он в ледяной ярости впился в посланника Чёрной королевы взглядом. — Откуда мне знать, что это не ложь? — Эймонд знал, что цепляется за пустоту: Дейрон не бежал бы из города, который его старший брат лично ему вверил. Не та порода. Почему, почему он не взял его с собой в Харренхолл? Идиот…
— Не ты ли оставил на него столицу? — новоиспеченный король-консорт подал знак, и на землю перед восседавшим на Вхагар всадником бросили голову совсем юного дракона.
Тессарион.
Некоторое время Эймонд мог лишь молча смотреть. Считанные дни назад это прекрасное молодое создание с сапфирово-синей чешуёй наблюдало, как её повелитель принц Дейрон душит своего грозного старшего брата в объятиях после восьмилетней разлуки, а после, почти что кокетливо урча, попыталось поприветствовать Эймонда на собственный дружеский драконий лад — а ведь он был почти уверен, что после стольких лет она его не узнает. В их детские годы, когда детёнышем была и Тессарион, Дейрон вечно таскал её на плече, будто домашнего ворона. Иногда она ластилась и к Эймонду — чаще всего, когда тому требовалось утешение после очередного унижения от Эйгона или сыновей Рейниры; маленький Дейрон давал свою любимицу Эймонду в руки и затем, сам чуть не плача, обнимал их обоих. А ещё однажды Тессарион спасла их с Дейроном от смерти, когда они заблудились в Королевском лесу… Если Вхагар являла собой источник его могущества, то Тессарион — пускай крайне и крайне давно — была настоящим другом.
«Дейрон, для чего ты только вернулся?..»
— Как поступим? — Дядя наблюдал за ним всё с тем же скучающим видом. — Согласен ли ты сдаться?
Вздохнув, Эймонд посмотрел в сторону, пытаясь оценить, существует ли в самом деле некий другой шанс. Потерянно оглянулся назад, в сторону Харренхолла, где находилась огромная армия, для которой он по-прежнему оставался самым могущественным человеком в Семи Королевствах. Неужели это возможно — чтобы всё закончилось вот так, в один миг? Дейрон… Его Дейрон, его самое родное существо в детские годы, да и по сей день тоже, тот, кого он мальчишкой всегда был готов заслонить собой от любого обидчика. Его утешитель и поддержка, его любящий младший брат, самая чистая душа на свете...
За ним всё ещё оставалась большая сила, а Рейнира, в сущности, оказала бы ему услугу, наконец-то расправившись с Эйгоном. Эймонд не сумел заставить себя снова поднять на него руку и завершить начатое — но как только завершит она, завершит во всеуслышание, он станет полноправным королём в глазах каждого лорда Вестероса, придерживающегося убеждения, что сын наследует прежде дочери. Он сожжёт столько городов, сколько потребуется, и, если боги будут благосклонны, в конце концов заберёт своё. Вот только что бы Эймонд в дальнейшем ни предпринял, последний, кто ещё верит ему, погибнет сегодня, и будет ли тогда хоть что-то более бессмысленное? Нет… нет, иного шанса спасти его не существует, у них попросту нет столько времени. Дейрон умрёт жестокой смертью на плахе или в пламени, умрёт за содеянное Эймондом, совсем как его племянник…
Он мог бы дать бой прямо сейчас и по крайней мере встретить смерть с достоинством драконьего всадника, а не на площади перед озлобленной чернью, но будет ли этого достаточно дряни с Драконьего Камня, очевидно, твёрдо вознамерившейся увидеть его расплату лично? А уж если во время боя падёт кто-то из вражеских всадников, особенно драгоценный супруг Рейниры, — то что же тогда будет ждать Дейрона. Нет, если так называемая королева получит жертву, которой давно ожидает, надежды всё же больше…
— Согласен ли ты сдаться? — повторил Деймон, пристально рассматривая его. Эймонд почти по-мальчишески посмотрел на Вхагар — точно в поисках поддержки — и тяжело вздохнул, изо все сил подавляя разгорающийся в груди пожар гордости и тёмной ярости от грядущего унижения.
На сей раз, очевидно, последнего.
— Да.
— Прости, племянник, не расслышал.
— Да, — громче повторил принц, с ненавистью вскинув голову. — ДА, ДА, ДА!
— Спустись на землю, — взгляд его дяди хищно вспыхнул. — И отдай всё оружие.
Когда он подчинился, оставалось последнее.
— Прикажи ей замереть и не сопротивляться.
Эймонд пошатнулся. На какой-то миг его забила дрожь, и он точно перестал понимать происходящее.
«Вы похожи на мать, мой принц?» — внезапно послышался в его памяти голос стронговской ведьмы, что всё ещё сидела в заточении в Харренхолле вместе со всей своей роднёй.
— Величайший дракон королевства, дядя… — теперь голос Эймонда звучал почти умоляюще. — На твой страх и риск.
— Дело твоё.
«Мой младший брат умрёт… Мой младший брат умрёт…»
Чувствуя, как слёзы застилают глаза, Эймонд со стыдом встретил взгляд Вхагар. Он приблизился к ней, успокаивающе подняв руку, как когда-то давно, в свой самый первый к ней визит, затем коснулся зелёной чешуи и на несколько мгновений зажмурился.
Она в самом деле была величайшей, но той особенной, граничащей с дружбой и даже человеческой привязанностью связи, что существовала у иных всадников с юными драконами, которые ещё детёнышами находились подле них, между ним и Вхагар никогда не было. Если бы Эйгон или Дейрон были вынуждены отдать столь страшный приказ своим покойным любимцам, для которых их повелители являли собой целый мир, те бы, без сомнения, подчинились. Эймонд для Вхагар смыслом существования не был, как не была им и его предшественница из дома Веларион — просто ещё одни всадники из череды. Как же она поведёт себя, если он прикажет ей умереть?
Изо всех сил давя в себе желание повелеть своему дракону разорвать дядю на месте, Эймонд отступил назад, не опуская ладонь.
— Служить, Вхагар, — холодно и властно произнёс он — и повторил приказ Деймона.
Когда он двинулся прочь, за его спиной на неё набросились сразу три дракона.
— Признаться, я разочарован, мальчик, — пренебрежительно продолжал свой насмешливый монолог Деймон, сопровождая его через ворота Красного Замка напоказ всем, кто находился во дворе. Эймонд скользнул мёртвым взглядом по площадке, где столько лет тренировался с сиром Кристоном. — Ты менее их всех походил на эту хайтауэрскую примесь. Я ждал от тебя большего.
— Что ж, ты не одинок в своём разочаровании, дядя, — Эймонд презрительно возвёл взгляд к небу. Нужно было молчать, нужно, но кровь Вхагар всё ещё была на его волосах и броне.
— Правда?..
— Всё моё поганое детство мне твердили: «Деймон Таргариен, величайший воин династии…» А что же, как дошло до дела? Ты убил ребёнка в его постели, не осмелившись встретиться со мной сам. Вот и сейчас угрожаешь брату, когда тебе нужна моя смерть. Неудивительно, что мой отец не пожелал в наследниках труса.
...Деймон в бешенстве навис над закованным в цепи молодым человеком — выродок Алисенты смотрел на него с холодной насмешкой и пренебрежением, слегка вскинув голову, точно и вовсе не был его пленником. Король-консорт поднял руку, намереваясь схватить его за подбородок, унизительно ударить по лицу, совсем как самого младшего братца…
Однако с этим так было невозможно. С этим и в голову подобное прийти не могло.
— Славный мог быть бой, мальчик, — наконец произнёс он, проведя острием Тёмной Сестры вблизи скрытой под повязкой изувеченной глазницы Эймонда. — Жаль, что твоя мать сдала нам ваши головы, и ему уже не бывать.
На этот раз он получил желаемое потрясение и боль.
— Ваша милость, вернулись! — появившись в дверях, радостно объявила черноволосая женщина с едва заметным акцентом в голосе.
Бросив попытки поднять в очередной раз с грохотом упавшую трость, Эйгон замер в нескольких шагах от входа в тронный зал, тяжело опираясь на спинку скамьи и игнорируя вновь пронзившую тело боль (очевидно, чем скромная доза макового молока, лучше и вовсе никакой). Одетый в броню, с кровью в длинных волосах, закованный в цепи Эймонд смотрел прямо ему в глаза.
— Дейрон!.. — вырвалось у пленника точно помимо воли. Как только его освободили от цепей, он бросился вперёд, обходя Эйгона и заключая в отчаянные объятия их младшего брата. — Ты в порядке? Ты в порядке?.. — спрашивал он тихо. На эти кратчайшие мгновения Дейрон снова будто превратился в мальчика, настоящего ребёнка. Их мать, наблюдая за ними, заплакала.
— Мне так жаль, так жаль... — тихо всхлипнул Дейрон, уткнувшись Эймонду в плечо. — Я не командующий и не регент. Я тебя подвёл.
Эймонд решительно покачал головой и что-то успокаивающе, с покровительственной теплотой ему прошептал. Затем едва заметно вздохнул. Заслоняя Дейрона собой, повернулся к Рейнире и обречённо шагнул вперёд.
— Рейнира! — Алисента попыталась броситься между ними, но лорд Корлис деликатно преградил ей путь. Она проигнорировала его. — Рейнира, пощади!..
Эймонд надменно поднял голову, однако Эйгон, после не раз это вспоминавший, так и не смог понять, что именно тогда застыло у младшего брата во взгляде — вызов или мольба. Рейнира, сжимая в руках последнюю редакцию «Соглашения о капитуляции», сошла по ступеням Железного Трона и приблизилась к новому пленнику, устремив на его лицо взгляд, исполненный ненависти.
— Вы получили, что хотели. Дейрон не был ни к чему причастен. Только не к войне между нами, он…
— Подписывайте, — она лишь пожала плечами.
— Ночной Дозор?..
— Если вас не устраивает, можете выбрать смерть, — отозвалась Рейнира скорее с усталостью, чем со злостью. — Ваша подпись, принц.
— Брат, поедем вместе? Как мы всегда желали. Будем рядом, — приблизившись, тихо, с мольбой в голосе проговорил Дейрон. — Это начали не мы. Вспомни, как ты молод. Пусть всё останется позади, оно того не стоит. Только не твоей жизни, когда в твои годы она вся перед тобой.
Когда он поставил свою подпись, мама вдруг бросилась к нему. Краем глаза Эймонд успел заметить, как Эйгон при этом резко и гневно, с холодным презрением поднялся на ноги и, опираясь на свою новую трость, в одиночестве двинулся к выходу из зала. По дороге он упал, из последних сил сдержав крик боли, и Дейрон бросился ему на помощь. Алисента судорожно всхлипнула, но подойти к старшему сыну, видимо, не смела.
«Вы похожи на мать, мой принц?»
Ему следовало бы оттолкнуть её, закричать, отречься навеки, как поступила с ним она сама. Вместо этого — после он ещё долго себя ненавидел и силился понять, что за нелепое безволие им двигало — Эймонд лишь поднял руки и тихо обнял её в ответ.
— Я не отправил бы её сражаться против воли... Я только хотел защитить нас. Не было нужды сбегать к Рейнире…
Алисента лишь вздохнула, затем мягко провела ладонью по его щеке и волосам. Повинно и стыдливо всхлипнула, когда на её ладони оказалась кровь Вхагар. Лицо вдовствующей королевы было распухшим от слёз. С того ужасного утра, когда он невольно стал убийцей принца Люцериса, впервые отняв человеческую жизнь, она смотрела на него лишь как на опасного преступника и позор семьи, но теперь…
Неужели по крайней мере теперь она была готова снова принять его?
— Я была нужна вам, — снова мягко заключив его в объятия и опустив ладонь на его затылок, мама наконец заговорила. — Я бросила вас в одиночестве… Когда я могла исцелить вас и направить, бросила моих сыновей наедине с этим кошмаром. Сыночек, я очень люблю тебя. Прости, что тебе пришлось ждать так долго...
— Это нужно выпить сейчас. А это — утром. До Чёрного Замка доберёмся ещё не скоро, и там нам нужно будет сразу же обратиться к мейстеру...
— Да, мамочка.
— Эйгон, заткнись. — Дейрон нахмурился, снова присматриваясь к флаконам с лекарствами и сверяясь с записями. — Хорошо, что мне позволили расспросить мейстера Орвиля напоследок, а не то как бы мы сейчас со всем этим разобрались?
— Бедняга Орвиль, — вздохнул Эйгон. — Наверняка она его казнит.
— Нас не казнила.
— Но он с самого начала был в Совете.
— Наша мать всё же сдала ей город и трон. Возможно, лорд Корлис, да хранят его боги, вступится за них, как за нас. Лорды, что воевали за нас, предоставят трону заложников, а других, по крайней мере некоторых, также отправят в Ночной Дозор. Я слышал подобное, но остальные из наших людей никогда не будут подле нас. Как только они дадут клятвы, их пошлют в Восточный Дозор или другой дальний замок на Стене. Или наоборот нас пошлют, не знаю… — В глазах Дейрона появились подавленность и печаль. — Остаётся лишь молиться, чтобы людей, к которым проявят милосердие, было как можно больше.
Они находились в закрытой деревянной повозке, которую Эйгону по приказу Рейниры предоставили для путешествия к Стене, которое наконец-то началось спустя месяц с небольшим после того, как нынешняя королева взяла столицу. Других рекрутов Ночного Дозора с ними не было, а вот семеро грозных и опытных Чёрных братьев, специально призванных в столицу для этой цели, следили за каждым их шагом. Впрочем, если бы, например, Эймонд пожелал сбежать, вряд ли бы ему составило большого труда это сделать — очевидно, сестра вознамерилась проверить их верность уже сейчас.
— Ты не жалеешь?.. — Эйгон опустил взгляд. — Она могла бы отпустить тебя обратно в Старомест, не выпендривайся ты так рьяно. Ты мог жениться, владеть землями и замком, обзавестись наследниками…
— Что?.. Я хотел спасти тебя и Эймонда от палача!
— Зря, по-моему, — Эйгон упорно смотрел в пол. — С нами всё понятно, но тебе, в Дозор?.. Дейрон, у тебя же вся жизнь была впереди. Я желал бы для тебя совсем другого…
— Она и теперь впереди, — спокойно ответил Дейрон. — Я не выбирал жизнь в Староместе, как ты знаешь. Не выбирал войну наших деда и матери. И избавьте боги, ещё не доставало ходить в прислужниках у Рейниры и этого подонка Деймона после того, как они убили бы моих братьев. Впервые за всё время я направляюсь по дороге, которую избрал сам, и с теми, с кем желал бы. Это чего-то, да стоит. — Они помолчали. — Что ж… доброй ночи, Эйгон. Если что, я рядом... — На этот раз Эйгон обнял его первым.
Поглаживая его по голове, Дейрон сделал ужасное открытие — любую ласку и проявление теплоты его старший брат принимал как милостыню. Всхлипывая, Эйгон повинно прислонил голову к его плечу.
— Дейрон, братик, я благодарен… Ты знаешь, я тебя очень люблю и… — он снова выпрямился, всё так же не осмеливаясь поднять взгляда, — …и всегда любил. Это правда.
Дейрон чуть расширил глаза и затем, просияв, улыбнулся.
— Стоило вернуться, чтобы это услышать, скажи, а?
— Не дразнись, это моя работа. — Эйгон шмыгнул носом. — И если я когда-либо вас… тебя обижал, прошу, не сердись, что твой брат — кретин.
— Ну что ты… Что ты… — Дейрон тоже начал всхлипывать. — Хочешь, я останусь, не уйду? Хочешь?..
— Успеешь ещё. Он здесь только из-за тебя… — низложенный король бросил взгляд в сторону окна. — Кто бы прежде мне рассказал. Отрёкся от власти, лишился Вхагар, согласился на смерть… Все эти годы он хотел, чтобы рядом с ним был ты, а не я, вот и весь секрет.
Всё внутри Дейрона всякий раз сжималось от боли и ужаса, стоило вспомнить, через что пришлось пройти Эймонду, и на что брат согласился ради него. Вхагар погибла ради него... А Рейнира, как оказалось, за их спиной, помимо прочего, прибегла и к шантажу его собственной жизнью. Неужели в самом деле что-то помнила об их с Эймондом глубокой привязанности друг к другу с детства, когда их семьям и всему двору было очевидно, что братья для неё не существуют?
Исполнила бы единокровная сестра свою угрозу, если бы Эймонд отказался сдаться, или же это был изначальный обман, единственный способ заставить его склониться? Собиралась ли она тогда помиловать Эймонда? Возможно, Рейнира до самого конца не знала этого сама, как никогда не узнать и им.
— Мне так не кажется, Эйгон. Жаль, что ты не обращал внимания, но столько, сколько я помню Эймонда, он всегда очень тебя любил.
— Да я так, просто наблюдение. Рейнира хотела, чтобы в младенчестве умер я, а не её «истинный» брат Бейлон. Эймонду был нужен только ты. Матери вообще никто не был нужен...
Дейрон устало прислонился к деревянной стене, понимая, что сейчас нет никакого смысла спорить на эту тему.
— Я люблю обоих моих братьев, и это не изменится. А Эймонд… Он никогда не был жестоким, ты же знаешь. И он совестлив. Многие на этой войне потеряли себя. Он поймёт, что сделал… Он придёт к тебе.
Они настолько ничего не страшатся или делают это намеренно?
Эймонд стиснул зубы, ненавидяще глядя на силуэты двух молодых драконов, что принадлежали Джейсу и Бейле Таргариен. Самое время для романтичных полётов под луной, когда с официального завершения войны не минуло и одной ночи. Как шептались при дворе, первенец новой королевы чудом избежал смерти в битве при Глотке — может, на радостях слегка помешался? По крайней мере, Эймонд не видел другого объяснения тому, как Джекейрис несколько раз попытался подойти к Хелейне со странными выражениями благодарности. Впрочем, маловероятно, что Рейнира с такой же готовностью пощадила бы их и многих других, если бы был убит ещё один её сын.
После того, как погиб Люк, как мать отвернулась от него, Эймонд запретил себе ненависть к Стронгам и всему, что было с ними связано, стараясь отныне относиться к войне за престол лишь как к долгу перед семьёй, и всё же наблюдать ЭТО вскоре после того, как Вхагар разорвали в непосредственной близости от него, было выше его сил. Он сам приложил к этому руку. Он убил её…
Эймонд опустил лицо на ладони. Чудовищная боль по Вхагар и ненависть к её убийцам не переставали сжигать его, ядовитый гнев от прилюдного унижения всё ещё вспыхивал внутри при малейшем воспоминании...
И всё же насколько стало легче с тех пор, как эта война более не была на его плечах.
Где-то совсем недалеко плакал юноша.
Осторожно пройдя в сторону закрытой повозки Эйгона, Эймонд увидел своего младшего брата, сидящего на широком выступе между двумя деревьями. Дейрон тоже смотрел на двух драконов, что парили в небе… и рыдал навзрыд. Он был сильным все эти дни — для Эйгона, для матери, для того, чтобы оба его брата сумели уйти живыми, — и вот наконец остался наедине с собственным горем и утратой.
— Дейрон… — Эймонд поспешно вытер собственные слёзы и, приблизившись, опустился на колени перед младшим братом, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Дейрон… — повторил он беспомощно.
Тот опустился на землю рядом с Эймондом и мягко его обнял, затем снова уткнулся носом ему в плечо. И разрыдался с новой силой, периодически (Эймонд больше догадывался) пытаясь что-то вымолвить о Тессарион, её смерти, том, как она была в его жизни с восьми лет, как когда-то любила защищать их обоих, его и Эймонда, как спасла им жизнь, когда они потерялись в лесу. Как бесценно утешала его в первые годы горького одиночества в Староместе, особенно после отвратительного обращения со стороны дяди Хоберта. Эймонд, сумевший ответить на всё это лишь: «Да», скованно и неловко прижал его к себе, поглаживая по голове, как ребёнка.
— Мне очень жаль Тессарион. Их обеих. Этого не должно было случиться. — Дейрон, совсем как в детстве, закивал изо всех сил, и Эймонд по-доброму усмехнулся: — Мальчик ты ещё совсем. — Ещё недавно Эймонд, сам будучи старше лишь на год, не рискнул бы выдавать брату таких покровительственных суждений, но властный и холодный человек, который правил государством, руководил военными действиями и сражался в войне драконов, с которым боялись встретиться взглядом члены Малого Совета, определённо не имел с прежним задиристым семнадцатилетним юношей, которому детство всё ещё дышало в спину, ничего общего. Дейрон снова покорно закивал — Эймонд и его слово всегда были для него непререкаемым авторитетом.
— Хелейна при прощании сказала мне: «Вхагар и Тессарион забрали зло из этой семьи»… — наконец хоть немного выплакав свою боль, Дейрон втянул носом воздух. — Почему она всегда такая странная.
— Мне она ничего не сказала. — Вздохнув, Эймонд прислонился к дереву спиной. Дейрон последовал его примеру, опустив голову старшему брату на плечо и прикрыв глаза.
— Я очень сочувствую тебе, братик. Очень сочувствую. Знаю, Вхагар была тебе дорога. И очень несправедливо, что великий дракон, который столько времени нёс на себе бремя защиты нашей семьи, встретил такую смерть. — В ответ Эймонд на несколько мгновений мягко сжал тыльную сторону его ладони, и некоторое время они молчали.
— Так уже было однажды. Помнишь?.. В детстве, когда у нас обоих, единственных, всё ещё не было драконов. Выходит, мы стали ничем, как и прежде… — Эймонд с горечью покачал головой. — А я всё гадал, хватит ли века Вхагар на мой, дабы я всегда мог оставаться всадником величайшего дракона в королевстве.
— Ты не всадник Вхагар. Ты Эймонд. И ты никогда не был ничем. — Голос Дейрона стал негромким и спокойным. — Ты принц дома Таргариен. Дракон дома Таргариен.
— Был прежде.
— Всегда.
— Сомневаюсь. Если бы я не стал её всадником…
— …может, твоя жизнь могла бы сложиться счастливее?.. — Дейрон задумчиво посмотрел на него.
Эймонд принялся смотреть с непониманием.
— Прости, — проговорил Дейрон испуганно. — Это не чтобы оскорбить наши потери, я… Я знаю, ты очень любил Вхагар, и вы были потрясающими, но… Я только хотел сказать — возможно, в детстве тебе просто не следовало обращать ни на кого внимания?
— Неужели? — ядовито переспросил Эймонд. — И что же ты делал бы, если бы тебя оскорбляли? Насмехались, подсунули свинью в Драконьем Логове…
Дейрон коснулся его руки:
— Они отвратительно поступили, братик, прости, что меня не было рядом с тобой…
— Что бы ты делал на моём месте, Дейрон?
— Что бы делал? — Дейрон задумался, на губах у него мелькнула заговорщицкая полуулыбка: — Сказал бы: «Очень похожа на тебя, Эйгон, но ты обещал дракона, а не свой портрет». Сказал бы: «Я не все вы — мне не нужен дракон, чтобы хоть что-то собой представлять». И ушёл бы, думаю.
— Ты не додумался бы до этого в десять лет, — буркнул Эймонд.
— Как скажешь. — Дейрон взглянул на него, посерьезнев. — Но ты напрасно не веришь. Я восхищался тобой и желал быть похожим на тебя задолго до Вхагар и всего остального. Когда меня вырвали из дома, от мамы, когда лорд Хоберт раздавал пощёчины или назначал наказания за малейшие ошибки, думал, каким стойким ты был бы на моём месте, и тогда получалось выстоять и у меня. Я всегда завидовал тому, насколько ты образован и одарён, насколько усидчив. Тебе не обязательно иметь дракона, чтобы быть выдающимся, Эймонд. Говорю тебе, как и в детстве.
— Я рад, что ты дома, братик, — после молчания наконец отозвался Эймонд, улыбнувшись с теплотой.
— Мы дома… — Дейрон зевнул, ложась спиной на расстеленную на траве чёрную грубую ткань плаща и всё ещё слегка сжимая его руку. — Мы оба дома.
…Было сложно сказать, сон это или явь, когда прохладная женская ладонь коснулась его лба и волос, и он увидел силуэт на фоне ночного неба, что спустя миг превратился в обрамлённое длинными чёрными волосами бледное лицо. Не в силах пошевелиться, Эймонд узнал ведьму-бастардку из Харренхолла, что привлекла его внимание, когда дерзко кричала на схвативших её солдат — его солдат. На него самого она тоже глядела гордо, без страха. На вид женщине было лет сорок, хотя кое-кто из пленных обмолвился, что на самом деле эта ведьма живёт на свете гораздо, гораздо дольше. Видел бы кретин Эйгон, что за леди на сей раз вызвала интерес семнадцатилетнего Эймонда, — вне всяких сомнений, снова поднял бы его на смех.
Впрочем, случая проявить этот интерес у Эймонда так и не появилось: и Алис Риверс, и её родичи-Стронги в скором времени были освобождены, когда дядя Деймон вынудил Эймонда сдаться, угрожая смертью его младшему брату. С таинственной пленницей за всё время в Харренхолле бывший принц-регент успел поговорить лишь раз.
Но вот она была здесь и глядела так, словно знала его на протяжении не одной, а множества эпох. Глядела всё с тем же достоинством и одновременно некой застывшей в глазах обречённой покорностью.
— Спите, мой принц. У вас впереди нелёгкий путь…
…Он снова был ребёнком и шёл по снегу. Впереди, всюду куда хватало взора, простиралась белоснежная морозная пустыня — должно быть, приблизительно так и выглядит обиталище дикарей за Стеной, где ему предстоит «достигать свершений» всю оставшуюся жизнь, — а всего в нескольких шагах ждал его дракон. Вхагар, живая и здоровая, смотрела на Эймонда с редкой для этой величайшей из хищниц теплотой. Десятилетний мальчик заплакал навзрыд и бросился к ней, уткнувшись лицом ей в нос, раскинув руки в попытке обнять.
— Мне жаль, мне жаль, мне жаль…
Вхагар умиротворённо заурчала, а затем, взмахнув гигантскими крыльями, взмыла в небо, скрываясь навсегда. Эймонд всхлипнул. Он бы принёс эту жертву ради Дейрона снова и умер бы сам, но горя от утраты это не умаляло. И не умалит.
Далеко внизу, у подножия снежных гор, горел город и кричали умирающие люди. Эймонд — взрослый, одетый в костюм драконьего всадника — едва заметно дрогнул, узнав это место. Он так бы и стоял, наблюдая с каменным лицом за охватившей Острый Мыс огненной трагедией, но совсем рядом послышались лёгкие детские шаги, и десятилетний мальчик Эймонд — неужели он в самом деле когда-то был столь чист и невинен? — устремил на него взгляд и произнёс:
— Ты убийца.
…Отдалённо напоминающее человека холодное существо пересекало лес на мёртвом коне, неся на руках новорождённого ребёнка. Оказавшись в круге из камней, походящем на древние руины, мертвец опустил младенца на ледяной алтарь и занёс над ним руку. Эймонд попытался выхватить меч и двинуться вперёд, но лишь натолкнулся на невидимую стену, а ребёнок перестал плакать и дышать, взирая теперь на мертвеца столь же ужасающими голубыми глазами.
— Ты ещё способен принести блага больше, нежели принёс вреда, — сказала ведьма из Харенхолла у него за спиной. — И принёс бы, если бы исполнилась начертанная тебе судьба.
Она сидела простоволосая, облачённая в черное нищенское платье без рукавов, и помешивала поленья в костре. Эймонд присел рядом.
— Ответвлений всегда было без числа. В каждом из миров и с начала времён. Возможно, даже богам неизвестно, сколько их, — продолжала Алис Риверс, задумчиво глядя в огонь. — И возможно, мы счастливцы. Если тебе и твоим братьям удастся, то война смерти против жизни будет закончена до её начала. Холодные чудовища, подобные тому, что ты увидел, никогда не ступят войском на землю к югу от Стены и перестанут существовать… а люди грядущей эпохи не познают этой беды вовсе. — Она посмотрела на него и улыбнулась, точно он был её возлюбленным. — Это достойная цель, величайшая, что может быть у принца Таргариенов. В этом мире нет цели важнее. Не следует стыдиться службы в Ночном Дозоре и того, как обернулась твоя жизнь.
— Но мы уже не встретимся?.. — спросил Эймонд тихо.
— Как знать. Я не могу его лишиться… — Алис опустила ладонь на свой большой живот, а в её глазах застыли горькие слёзы одиночества, так хорошо знакомые самому Эймонду.
…Проснулся он от драконьего рыка высоко в небе и мужских выкриков, полных пьяного восторга. На сей раз ночными полётами в одиночестве наслаждался новый всадник Среброкрылой.
Эймонд выпрямился, чувствуя, как внутри него вновь поднимается волна тёмной ярости и отвращения. Посадить пьяную чернь из помойных ям столицы на дракона королевы Алисанны! Лишь из-за одного этого следовало бы продолжать войну с Рейнирой любыми способами — так осквернять наследие его рода не смел никто за всю историю династии. Живое оскорбление, живое доказательство его фатальных промахов в роли правителя… И как знать, возможно, легендарный дикий гигант, пожирающий своих сородичей, под его властью мог бы оказаться и смертоноснее Вхагар. А тьма Эймонда вполне стала бы сродни его тьме...
Дейрон что-то пробормотал, ворочаясь во сне. С силой оторвав полный животной ненависти взгляд от всадника в небе, Эймонд посмотрел на младшего брата и с теплотой погладил его по волосам.
Chapter Text
В лесу раздался вой, и Эймонд снова узнал его. С этим лютоволком определённо было что-то не так.
Стояла глубокая ночь. Дейрон всё ещё не вернулся из лазарета, где с вечно пьяным мейстером Чёрного Замка хлопотал над Эйгоном. По утрам младший брат валился с ног от усталости, поэтому Эймонд, впервые в жизни едва ли не опустившись до раболепия, убедил первого разведчика в ближайшие недели отдавать все караулы Дейрона ему. Какие-то три-четыре месяца назад он, Эймонд, с утра до ночи истязал себя на тренировках, готовясь к войне за жизнь, престол и отмщение, — выдержит и развлечения Ночного Дозора, которому дал присягу перед богами.
Но сегодня выпало редкое время, когда они оба были свободны. Стоило хоть немного отоспаться, но Эймонду хотелось дождаться Дейрона, да и сидеть в тишине с книгой, восстанавливая силы, прислонившись спиной к подушке и слушая, как изредка потрескивают деревянные стены старенького дома из двух комнат, который им позволили занять вместе (оказалось, что жилищем для большинства Чёрных Братьев чаще всего становилась первая деревянная рухлядь, которая попадётся на пути), оказалось неожиданно приятно. Даже в Королевской Гавани он в последние годы позволял себе такие мгновения всё реже. Уюта добавлял и горячий напиток из сушёных листьев, который Дейрон научил его быстро готовить в котелке на очаге — для травяного чая слишком безвкусный, но чуть более ароматный и затейливый, чем был бы на его месте обычный кипяток.
Лютоволк завыл снова.
«Я не северянин. Какого пекла ты привязался?»
Это началось после того, как в один из своих редких свободных вечеров он решился на отдых по примеру матери, ещё с войны полюбившей прогулки по лесу и нередко утверждавшей в письмах, что природа способна излечить раны души. Поначалу Эймонд отнёсся к её словам скептически, ведь первой вещью, которую ей якобы нашептала природа, было подписать своим сыновьям смертный приговор по сговору с Рейнирой, и нет, Чёрный Замок отнюдь не был ему неприятен, но после одного особенно отвратительного дня с парочкой сослуживцев хотелось перерыва хотя бы на короткое время. Кротовый Городок он отмёл сразу: после мерзкой выходки Эйгона одна мысль о борделях вызывала у него невыносимый ядовитый стыд — да ещё едва уловимую тоску, ведь Сильвии, перед которой он был виноват, там не окажется. К тому же, по уровню этой дыре к Шёлковой улице уж наверняка даже не приблизиться. Вот сам Эйгон, когда встанет на ноги, наверняка изгваздается там в каждой канаве.
Выходить за Стену было запрещено, но с южной стороны вблизи неё располагался совсем небольшой лес, около века назад являвшийся частью огромного Волчьего леса. Эймонд ступал неслышно, медленно, немного оглядываясь, вдыхая стылый воздух северной осени и запах вновь выпавшего снега. В последний раз они гуляли так с матушкой, братьями и Хелейной в его детстве, когда королева Алисента пожелала навестить родню в Ясноводной Крепости — родном доме её покойной матери Алерии Флорент. Кажется, ему было шесть. Мама, одетая в расшитое голубыми цветами белое платье, непривычно ласковая и расслабленная, рассказывала им сказки о Гарте Зеленоруком и Флорис Лисице — их легендарных предках, щекотала сыновей, доводя всех до хохота, вспоминала их бабушку и улыбалась как никогда на его памяти. Позже, в Королевской Гавани, маленький Эймонд поймал себя на мысли, что лучше бы они вовсе не возвращались. Быть может, сейчас он хотел бы того же. Он ступал и ступал вперёд, вспоминая тот солнечный день и мамину улыбку, лес ненавязчиво доносил до его слуха свою музыку, и нечто внутри него словно действительно начинало заживать.
Тот алтарь он заметил не сразу.
«Так значит, дядя Деймон нас напрасно оскорбляет, а сестра считает ниже себя? — Блестящие карие глазки пятилетнего Дейрона — отражение её собственных — растерянно воззрились тогда на маму. — Мы не только Таргариены, но и потомки самого Верховного Короля Первых Людей. И ты, мамочка, тоже. А они — нет». Когда они вернутся в столицу, примерно те же сведения малыш гордо выдаст за столом и самому дяде Деймону, в очередной раз без приглашения заявившемуся из Эссоса и начавшему упражняться в оскорблениях в адрес их матери и её рода. «Моя мама самая знатная, а вы просто злой и глупый!»
Верховный Король Первых Людей. Прародитель ушедшей в века королевской династии Гарденеров, с которой династия Таргариенов, пусть и одержав верх, не смогла бы даже сравниться по древности и благородству крови — и кровь которой также текла в жилах Алисенты Хайтауэр и её детей. Бог урожая, что умирает каждую осень и возрождается каждую весну. Первый представитель человеческой расы в Вестеросе. Сказочный персонаж, вечно гуляющий по полям и деревням с мешком семян на плече и спасающий людей от голода и иных всевозможных передряг. Повелитель всей магии Вестероса…
Или же древнее кровавое божество, чьи алтари, изображённые в книгах мейстеров, выглядели совершенно так же, как тот, что сейчас находился перед Эймондом.
Дядя Деймон (на несколько мгновений, правда, растерявшись) тогда только посмеялся над «просторскими бреднями», однако любой человек, хоть немного интересовавшийся собственной родиной, а не только давно умершей славой Валирии, знал бы, что Гарт Зелёная Рука был повсеместно известен не только в Просторе и его великих домах. Кем бы он ни был, богом, королём или могущественным колдуном — это имя с детства знал любой представитель любого сословия в землях от Севера до Дорна, и даже в ряде старых исторических исследований мейстеров утверждалось, что когда-то все эти земли были под его властью.
«Может, и так, сыночек. Если моих дорогих малышей кто-то не ценит, то верно, на страже нашего рода всегда стояла и наша собственная древняя сила. Пусть не смеют её гневить».
«А Верховный Король Гарт нас защитит, если кто-то будет обижать нас или тебя? Как защитил Пейта в сказке?»
Королева с горечью вздохнула, но затем весело и игриво прижала маленького Дейрона к себе.
«Обязательно. Он же волшебник, помнишь? Властвует над всем волшебством в Семи Королевствах! Он всегда будет смотреть за моими дорогими мальчиками и доченькой, а в час нужды непременно утешит вас и одарит».
Справа от Эймонда захрипело от боли живое существо.
Говорили, что лютоволков нет по южную сторону Стены, но очевидно, некоторые из них поступали, как и одичалые — пробирались туда, где им не следует быть.
Зрелище было чудовищным — зверю, могучему и чёрному как уголь, кто-то выколол оба глаза и бросил умирать, а его тело было прижато к земле поваленным деревом. Рука Эймонда сама остановилась на рукояти меча, но несколько мгновений он мог лишь смотреть. Что за подонок мог сотворить такое? Выходит, не так уж этот лес и безопасен.
Приблизившись, Эймонд вынул меч наполовину и снова убрал его. Кажется, тело лютоволка всё же не было раздавлено. Вчера были сильные ветра, почти метель — вероятно, изначально могучее животное по воле случая угодило в ловушку, чем и воспользовался неизвестный истязатель. Стоит ли пытаться освободить? Слепому так или иначе не выжить в дикой природе... Впрочем, если уж кому судить об его шансах, то очевидно не Эймонду Одноглазому.
Ствол упавшего дерева был таким тяжёлым, что в конце концов Эймонд начал кричать, силясь лишь слегка его приподнять. Наконец дерево поддалось, и за эти недолгие мгновения, к счастью, лютоволк успел выбраться. Пытаясь отдышаться, молодой человек снова дотронулся до меча и замер. Лютоволк с трудом поднялся, едва слышно поскуливая от боли. Некоторое время стоял, повернувшись к Эймонду, как если бы мог видеть, а после исчез в чаще леса, откуда через некоторое время раздался вой.
На какой-то миг Эймонду почти стало по-детски жаль, что в нём нет крови Старков: конечно, безглазый лютоволк не замена величайшему дракону в мире, но всё же преданный друг бы ему в эту пору жизни не помешал. А эти существа, если верить историческим исследованиям о древних Королях Севера, знали, что такое преданность, да ещё были бесценными проводниками в краях за Стеной.
— Думаю, он всё равно мог тебя запомнить. Говорят, волки умеют быть благодарными, — задумчиво проговорил Дейрон на следующее утро, когда Эймонд рассказал ему о произошедшем.
— Лютоволк — эмблема дома Старков не просто по забаве. Это создания из-за Стены, в них дух подлинного Севера. Существует версия, что много веков назад они были связаны с этим родом магией и кровью, так же как драконы с нашим. Служить южанину они не станут ни при каких обстоятельствах… разве что Гарт Зеленорукий из маминых сказок им не повелит, — в шутку прибавил Эймонд, чуть усмехнувшись. Однако с того вечера лютоволк, встреченный им у древнего алтаря с Пятернёй Гарта, то и дело показывался в поле его зрения или же оповещал его о своём присутствии в самые неожиданные моменты.
— Почему не спишь? — Голос младшего брата непривычно отдавал холодом. Эймонд отвернулся от окна, забыв о своём лесном знакомом.
— Я хотел дождаться тебя, — он осторожно улыбнулся. — Думал, ты сегодня придёшь раньше, мы давно не говорили…
— У Эйгона сегодня были сильные боли. — Дейрон устремил на него взгляд — сдержанный, но долгий. Когда Эймонд потупился, он вздохнул: — На самом деле, с ним такое часто происходит… Прости, я устал. Спокойной ночи. — Дверь в его маленькую комнату закрылась едва ли не у Эймонда перед носом.
Внутри будто разлилась отравленная вода. Проглотив комок, Эймонд двинулся за братом.
Дейрон, сидя на своей кровати, поднял на него утомлённые карие глаза. Пристыженно, с покорностью понурив голову, Эймонд приблизился и скованно, двигаясь почти как Хелейна, опустился на колени. Некоторое время Дейрон просто молчал, затем у него вырвался судорожный мальчишеский всхлип.
— Думаешь, я чудовище? — Эймонд смотрел на его колени. — Так и есть?..
Младший брат вздохнул.
— Я восемь лет жил вблизи Цитадели… и рос среди оруженосцев. Думаешь, ты первый семнадцатилетний, попытавшийся убить обидчика, который заставил его испытать прилюдный стыд?.. Вот только драконов у тех школяров и воинов, хвала богам, не было. — Он печально поглядел на Эймонда. — Похоже, юность может быть опасна… как и война. Как отвержение родных. Как пролить кровь впервые в жизни и остаться со своим грузом в одиночестве…
— Так думаешь?
— Нет, братик. Я думаю, ты был семнадцатилетним юношей, чья ноша во время войны оказалась слишком тяжела.
— Дейрон, не отворачивайся от меня… Прости меня! — не поднимаясь с колен, Эймонд поймал его руку и принялся отчаянно искать его взгляда.
— Эймонд… — начал было Дейрон.
— Пожалуйста. Братик, прошу, только не ты. Не оставляй меня в одиночестве…
— Никогда, — твёрдо ответил Дейрон. Эймонд благодарно сжал его руку в ладонях и прижался лицом к его коленям. — Братик… Братик, ну что ты… Ты заботился обо мне всё детство... Ты был готов пойти на казнь вместо меня, ни разу не упрекнул за пережитое…
— Мне не в чем тебя упрекать. Я сделал бы это снова. Пожалуйста, прости…
— Эймонд, послушай, — Дейрон чуть коснулся щеки старшего брата, заставляя его снова поднять взгляд, внимательно, всё также с искренним состраданием глядя на его лицо, — давай сейчас пойдём к Эйгону?..
Эймонд вздрогнул как от удара, но рук от его ладони не убрал, а лишь застыл, продолжая слушать.
— Давай пойдём, — решительно повторил Дейрон, пытаясь подняться и увлечь брата за собой: — Я думаю, он вряд ли сегодня заснёт… Я рядом с тобой, и я тоже с ним поговорю. Попроси прощения. И тогда ты будешь свободен от прошлого и от боли...
Во вскинутом на него взгляде Эймонда на несколько мгновений вспыхнул такой гнев, что Дейрон осёкся на полуслове. Но старший брат быстро овладел собой — ещё раз мягко сжал его ладонь, после чего со вздохом поднялся и задумчиво присел рядом.
— Ты всё же иногда так похож на отца.
— Я только хотел…
— Дейрон, послушай. Я могу лишь догадываться, как для тебя это тяжело — так разрываться между нами. Мне очень, очень тебя жаль… И я всегда буду помогать, насколько это сейчас возможно, даже если сам буду валиться с ног от усталости...
— Твоя помощь для меня бесценна, — закивал младший брат. — Только… всё при этом выходит так, чтобы…
— Чтобы я сам мог его не видеть. Да.
Дейрон безнадёжно опустил голову, обхватив себя руками.
— У меня нет права приказывать, кого тебе любить и о ком заботиться. Но и от тебя… я тоже жду понимания.
— Если бы ты видел, что с ним сегодня было. — В голосе Дейрона начал звучать гнев. — Тебе не совестно, Эймонд? Совсем его не жаль?!
Эймонд резко поднялся и двинулся к выходу из комнаты.
— Вам предстоит находиться вблизи друг друга всю оставшуюся жизнь! Мы здесь навсегда! — громко выпалил Дейрон ему вслед. — То, что между вами случилось, нужно решить. Нужно говорить друг с другом, Эймонд, иначе будет только хуже! Неужели после всего, что случилось с нашей семьей, ты этого не понял?
— Что ж… займёмся этим после, хорошо? Сейчас я абсолютно точно не готов.
— После? — Дейрон с подозрением нахмурился.
— Не переживай, — устало и потерянно вздохнул Эймонд, снова возвращаясь в комнату младшего брата. — Ты сказал правду — мы дали Ночному Дозору присягу перед богами, и другого дома у нас уже не будет. Разве что одного из нас переведут в другой замок на Стене, но такое явно станет возможно нескоро. Стало быть, однажды мне придётся лицезреть бесценного старшего братца, как бы я ни хотел иного. — С деланной беззаботностью он слегка взъерошил Дейрону волосы: — Давай ложись уже. Не то снова заснёшь сидя.
Он быстро вышел из комнаты, стараясь игнорировать взгляд младшего брата, исполненный беспомощной горечи.
СПУСТЯ ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ
— Откуда я знаю, как её зовут? Мне помнить всех ваших подружек из Кротового? — Эйгон скорчил недовольную гримасу. — Какая-то бабка, в борделе работает.
— Сам ты бабка… — Его начальник мейстер Пейт деловито подошёл к маленькому зеркалу, висевшему на стене неподалёку от его стола (Чёрные Братья нередко поднимали старика на смех за этот факт). — Как же давно я не был в городе. Пожалуй, вечером надо бы развеяться... Ох, печально, как изменился этот лик за долгие годы…
— Ключи.
— Что?
Эйгон со ставшей уже привычной для него хромотой приблизился и протянул руку.
— Мой лик в прошлый раз едва не начистили, когда вы пошли в бордель и закрыли лазарет. Ключи давайте.
Старик, скривившись, сунул ему связку, когда из глубины библиотеки примчался его одиннадцатилетний стюард Рикон, с восторженным блеском в глазах прижимающий к себе раскрытую книгу:
— Мейстер, мейстер, а кто такие Красные Короли?
Старик пошатнулся и вдруг побледнел. Приподнятое настроение, которое он только что излучал, собираясь в город, точно исчезло в один миг.
— Что, вам… нехорошо? — спросил Эйгон осторожно.
Мейстер сглотнул.
— Так задолго до Завоевания Эйгона, а также до воцарения Королей Севера, называли предков дома Болтонов, Рикон. Это вассалы дома Старков. Почему такое прозвище, прочитай сам.
— А я знаю, из-за традиции свежевания врагов! — возбуждённо расширив глаза, сообщил Рикон, точно пересказывая любимую страшилку.
Мейстер Пейт слегка опёрся о ближайший книжный шкаф. В глазах у него застыла боль и нечто, странным образом напоминающее страх растерявшегося ребёнка.
— Хотите присесть?.. — Эйгон приблизился, чтобы его поддержать, но мейстер остановил его, подняв ладонь. Эйгон вдруг подумал, что никогда не замечал подобных жестов за Чёрными Братьями низкого происхождения.
— Я в Башню Мейстеров, ещё вернусь… Выйду на воздух, — пробормотал старик, закрывая за собой дверь библиотеки.
— Что ты лезешь, дурак? Видишь, человек боится?
— Я не знал… — Рикон расстроенно опустил голову. Они вместе подошли к окну, глядя мейстеру Пейту вслед.
— Какого рода наш мейстер? — спросил Эйгон задумчиво.
— Он северянин… — медленно произнёс Рикон, снова переведя взгляд на изображение освежёванного человека в книге. — Кто-то из знатных. Но в Ночной Дозор попал почти ребёнком.
— Похоже, не только Таргариенам в этом замке есть о чём погрустить. — Невесело хмыкнув, Эйгон вернулся за свой стол. — Не спрашивай его больше. А если хочешь это читать, то отнеси к себе.
Оставшись один, он осторожно вытащил из ящика стола игрушку — улыбающегося тряпичного человечка в зелёном кафтанчике и с зелёным мешочком на плече. Отдельно выделялись зелёные перчатки человечка — они были гораздо более яркого оттенка. Эйгон прислонил драгоценную вещь к сердцу, будто сам был ещё ребёнком. Вот и вся память, что осталась об его собственном горе. День отъезда на Стену, когда он получил эту вещь, события годичной давности, снова всплыли в памяти.
…— Передаю вам этих хайтауэрских отродий, — бросил Деймон, обращаясь к остановившимся в ожидании Чёрным Братьям. — Наконец-то они перестанут позорить дом Таргариенов.
— Не печалься, — с ленивой усмешкой отозвался Эймонд, — ты и сам справишься.
Дейрон издал громкий смешок.
Их дядю перекосило от гнева. Всем показалось, что он сейчас схватится за меч, но новоиспечённый король-консорт, скрипнув зубами, встретился взглядом с одним из особенно могучих ночных дозорных, уже успевших взять ненавистных племянников под стражу, после чего резко двинулся прочь.
Эйгон, опиравшийся на плечо Дейрона, ещё некоторое время смотрел вслед убийце его маленького сына. Подонок не расплатился абсолютно ничем — даже в битве при Глотке спасли обоих его маленьких сыновей, если, конечно, Деймону вообще было до них дело. Эйгон попытался представить, как мог бы повести себя в некой иной жизни, если бы они с Деймоном вдруг поменялись ролями. Он ненавидел это семейство в полном составе и никакой благосклонности этим малышам, разумеется, не оказывал бы, но… вероятно, гораздо скорее увидел бы в них тень своего покойного ребёнка, чем сумел бы поступить так же, как его убийцы.
Хорошо, что этот проклятый город навсегда остался позади.
Самый младший брат и молодой воин из Чёрного Замка осторожно помогли ему подойти к приготовленной для него закрытой деревянной повозке, и прежде чем исчезнуть в её спасительном полумраке, он успел увидеть, как мать ласково взяла Эймонда за руки, прощаясь.
Опустившись на расстеленное на полу одеяло и завернувшись в него, низложенный король с осторожностью, дабы избежать лишней боли, прислонился к деревянной стене и прикрыл глаза (левый практически ослеп после драконьего пламени, но мейстеры говорили, что надежда есть). Однако через несколько мгновений к нему робко заглянули две гостьи с волосами цвета белого золота. Он виновато опустил взгляд, затем подарил ей слабую улыбку:
— Доченька.
— Папа… — Пятилетняя девочка подбежала к нему, совершенно не испугавшись его облика. — А тебе очень больно?..
— Нет, малышка, уже почти нет, — Эйгон ласково погладил её по щёчке и волосам, и она не отстранилась. Он так мало общался со своими детьми и раньше был уверен, что Джейхейра унаследовала все странности и полное равнодушие своей матери к окружающим, но сейчас, видя этот полный ласкового переживания взгляд… Вот кретин-то. Его покойный сын тоже часто бывал молчаливым и тихим, столь не похожим на него, но ведь то были стеснительность и природные черты характера — всего-навсего.
Впрочем, он любил бы их всем сердцем в любом случае.
— Выздоравливай, пожалуйста!
— Обещаю. — Осторожно, убедившись, что это не доставляет ей дискомфорта, он обнял её и поцеловал в макушку. — Береги себя, Джейхейра.
Когда их дочь вышла, Хелейна присела напротив него. Эйгон потупился.
— Ты сможешь снова выйти замуж, когда я дам присягу Дозора.
— Я не хочу. — Хелейна смотрела перед собой. Вздохнув, Эйгон бросил мимолетный тягостный взгляд на дверь, за которой переговаривались его младшие братья:
— Я сильно тебя обижал?..
— Я была не нужна тебе как жена… но и зла я от тебя не видела, — проговорила девушка задумчиво. Она наконец встретила его взгляд, и в глазах у неё была спокойная теплота: — Всё могло сложиться совсем по-другому, если бы я была женой злого человека.
— Ты мать моих детей — я всегда это ценил. — Хелейна закивала. Он глубоко вздохнул. — И всё же… я вовсе не добрый человек, Хелейна. И я причинял зло женщинам, пусть и не тебе... — Он опустил голову, вспомнив, как накануне смерти отца мать-королева яростно стыдила его за ту девушку-служанку (как её там звали?), которой пришлось заплатить и выставить из Красного Замка, чтобы скрыть его преступление в пьяном беспамятстве. «Девушка, которая убежала от тебя в ужасе!» Эйгон ни разу не вспомнил об этом в последующие дни, однако после, когда он лежал изувеченным, самые разные непрошеные воспоминания порой начинали его осаждать. Что ж, если септоны говорят правду, и люди искупают свои грехи страданиями, — вряд ли можно было утверждать, что он, лишённый здоровья, каждый день испытывающий адские боли, теперь искупил их недостаточно.
— Я опозорил тебя, Хелейна. — Повторив эти слова матери, Эйгон окинул лицо жены утомлённым взглядом. — И ещё… я подвёл не только наших с тобой детей.
— Наших детей подвёл не ты, — замотала головой Хелейна, болезненно устремив взгляд в пол. — Мама плачет, говорит, что предала своих сыновей, что не защитила... Я пыталась не думать, но ведь я… поступила совсем так же, как она.
Эйгон тяжело посмотрел на неё:
— Ты не могла ничего сделать.
Это был первый раз, когда они заговорили друг с другом о случившемся. Хелейна ответила ему взглядом, полным горестного сомнения. Она порылась в своей дорожной сумке и вытащила оттуда некогда любимую убитым Джейхейрисом игрушку — улыбающегося тряпичного человечка в зелёных одеждах и с мешочком на плече, затем прикрыла глаза, прижала игрушку к лицу и склонилась почти до пола, как будто испытывала сильную боль. Эйгон принялся мягко поглаживать её волосы, немного играя ими, как иногда делал во время их редких ночей. Выпрямив спину, Хелейна вложила тряпичного человечка мужу в ладонь. Эйгон молча принял подарок.
— Говорят, Стена — необычное место. — Хелейна всхлипнула, глядя уже отрешённее — будто вновь мысленно вернулась в свой собственный мир, доступный лишь ей одной. — Внутри неё древняя магия, и там люди в силах начать новую жизнь и искупить некоторые вещи. Теперь вы с Эймондом это можете… в отличие от мужа королевы и многих других. Эйгон… — она взяла его за руку, — …наш мальчик очень тебя любил. — Они одновременно заплакали, а справившись с собой, простились.
Chapter Text
— Эта книга необходима нашему ордену, дабы исполнить свой наиважнейший долг за Стеной. Но у нас здесь сидит один лодырь, который никак не закончит создание копии!
Эйгон зевнул.
— Вы же ушли.
— Где копия «Легенд о Долгой Ночи», Эйгон? Сколько ты ещё будешь переписывать? Тот, кто приказал сделать копию, придёт за ней сегодня!
Эйгон несколько мгновений молчал, после чего старательно-неслышно сделал глубокий вздох, изо всех сил сохраняя сдержанность. Позавчера он уже сорвался на Дейрона — на Дейрона! — из-за проклятого письма матери и всё ещё не мог опомниться от стыда. Если старый выпивоха, уже давно привыкший менять сроки данных Эйгону заданий как вздумается и по нескольку раз, дарит ему возможность практиковаться в самоконтроле, следует попробовать ощутить благодарность, а придушить его можно и про себя.
Эйгон вежливо улыбнулся:
— Так всё готово, мейстер. — Склонившись, он вынул новую книгу и положил перед собой.
Странно это было — считать за начальника того, кто стоял ниже по происхождению и статусу, да в придачу видел его без штанов и вопящим от боли. В те первые дни тьмы и мучений в лазарете Чёрного Замка Пейт, служивший в Дозоре мейстером, показался Эйгону столь же пакостной личностью, сколь в последующие месяцы, но тогда ему это было безразлично: рядом находился младший брат. Дейрон приходил каждый день, в первые месяцы их пребывания в Чёрном Замке нередко жертвовал и своим сном. При этом его маленький братик умудрялся совершенно не походить на их отягощённую долгом мать-королеву — рассказывал что-то забавное, говорил о том, что Эйгону предстоит подняться на ноги, как об уже свершившемся факте. Мейстер Пейт временами тоже пробовал подбадривать свалившегося ему на голову пациента, но на свой лад — принёс Эйгону какое-то похабное чтиво о девушке, что пыталась по приказу королевского десницы совратить юного короля Джейхейриса, дабы отвадить того от молодой жены. Каждая попытка соблазнения описывалась крайне подробно, и Эйгон уже давно не читал книг с таким энтузиазмом. Порой Эйгону даже казалось, что будь Пейт великим мейстером его семьи вместо Орвиля, его будни принца и короля могли протекать куда веселее.
Иногда Эйгон с горечью вспоминал несбывшееся. Мать считала, что своим предательством спасает королевство от глупого и безнравственного бездельника, но он-то помнил, как он, полностью обессиленный, поднимался по ступеням после того, как впервые принял толпу просителей. Он делал столько ошибок, говоря с этими людьми, но со временем мог бы делать их всё реже и реже — ведь в большинстве случаев всё, что нужно, это хоть немного опыта. Эйгон и сейчас так считал. Нет никаких законных королев или королей — есть только те, кому посчастливилось удержать власть. Не лишись несчастный лорд Ларис столь таинственно и внезапно, точно чьей-то колдовской волей, рассудка прямо перед их несостоявшимся побегом, возможно, отстоять своё удалось бы и самому Эйгону. Но прошлое прошлым.
Он был помазан на царствование во Свете Семерых, а после, в септе под кровом Чёрных Братьев, дал клятву Семерым, что не наденет корону и до смерти станет служить Ночному Дозору, как служители веры приносили свои обеты и отрекались от всего, чем владели прежде. Это была цена, которой боги подарили ему жизнь, спасли от истязаний на плахе, а последнее, чего ему хотелось бы, — за порогом смерти иметь с богами недопонимание. На такое чувства юмора даже у него, Эйгона, не хватило бы.
«Любая служба в Ночном Дозоре почётна», — вновь и вновь слышались ему слова мёртвого старого воина, могучего и всеми уважаемого, пускай тот и говорил с ним всего раз. Мать и дед твердили, что он ничтожен, а покойный лорд-командующий сказал, что его кандидатура достойна. Под этим кровом он был не вечным разочарованием, а членом сообщества, братом Ночного Дозора, который дал священную присягу перед богами, пускай и мог совсем немногое. Ему улыбались, его благодарили за его труд — хоть и не его собственный начальник (порой, больше развлечения ради, он пытался заслужить его одобрение), а другие люди. А ещё, впервые за все годы сознательной жизни, его не отравлял ежедневно страх неминуемой гибели в случае, если единокровная сестра придёт к власти, ведь ни один правитель в Семи Королевствах не имел права вершить суд над братом Ночного Дозора, если тот не дезертир. Он был изувечен и обезображен до конца своих дней — но теперь он мог быть просто молодым человеком двадцати одного года и спокойно дышать воздухом. Он желал не править, а жить.
Мейстер Пейт придирчиво принялся листать его книгу:
— Небось, писал как курица лапой.
«Проверять подчерк после нескольких месяцев работы, которая уже закончена, — самое то, кретин».
— Старался изо всех сил, ваша милость, — лучезарно улыбнулся Эйгон.
— Кто делал переплёт?
— Я, вы же видели?..
— Ты? — Мейстер хмыкнул.
— Ладно, мы с септоном Озриком. Хороший парень, пускай и фанатик... Ну, оно и понятно, когда у тебя родители одичалые людоеды, тут или пить, или молиться…
Мейстер Пейт прервал его движением ладони, затем продолжил перелистывать страницы.
— О миниатюрах… У нас нет художников, дабы скопировать их или создать новые, — осторожно произнёс Эйгон. — Но, может быть, Дейрон сумеет, он у нас человек искусства…
— Миниатюры сейчас не так важны, главное, чтобы был текст… — пробормотал мейстер, долистывая последние страницы. Закончив с этим делом, он снова придирчиво посмотрел на Эйгона. Напряжение явно его покидало. — То есть, всё в порядке?..
Эйгон, пожав плечами, кивнул.
— Ну… превосходно.
Эйгон ещё некоторое время сидел в ступоре после того, как мейстер Пейт отошёл от него, а затем, искоса посмотрев ему вслед, улыбнулся уголком рта.
— Эй! А ну ничего не переставлять на полках!
— Да, господин. — Двое мальчишек лет девяти потупились под взглядом Эйгона, правда, не особенно-то испуганно, и снова принялись гулять между книжными шкафами, с любопытством изучая их содержимое. Ещё одни беженцы из разорённой одичалыми деревни, сыновья тамошнего септона, которые, после того как им позволили остаться в Чёрном Замке и обучаться с другими рекрутами, то и дело таскались в мейстерскую библиотеку.
Он не услышал, как вошёл новый гость, но мейстер Пейт, оторвавшись от своих сборов в бордель, подскочил как ошпаренный и вмиг рассыпался в любезностях — так старик вёл себя лишь перед старшими офицерами и лордом Старком. Эйгон подошёл посмотреть, что происходит, и, наконец разглядев вошедшего, пошатнулся.
Многие месяцы он если и видел его, то только мельком, издалека: сам Эйгон старался в целом не показываться на люди, а Эймонд, с тех пор как его старшего брата взяли на службу к мейстеру, избегал библиотеки (за книгами для него всегда приходил Дейрон). Однако сегодня по какой-то причине братец, похоже, вознамерился нарушить их взаимно установившееся негласное правило.
Свои длинные волосы Таргариена, много лет нарочито выставляемые напоказ в Королевской Гавани, Эймонд теперь не то спрятал, не то обрезал — они были стянуты в простой пучок на уровне шеи. Плащ дозорного и облачение из грубой чёрной шерсти сидели на нём так естественно, будто он носил их всю жизнь. Взгляд был как всегда сдержанным и холодным. Богатства в его облике больше не было ни капли, но при этом он не утратил ни стати, ни внушительности. «Ни дать, ни взять, прирождённый разведчик, пекло тебя забери».
На льстивую улыбку мейстера Эймонд лишь неодобрительно скривил губы. Вместо того, чтобы встретиться с ним взглядом, молодой человек принялся неотрывно изучать нечто у того на столе.
— Это что? — Он кивнул на графин с вином. — На рабочем месте?
— Разумеется, нет, мой принц… сир… брат Эймонд. Извините, — мейстер издал нервный смешок. Хотя покойный лорд-командующий, что когда-то служил в ордене Честных Бедняков, порой пытался настаивать, дабы члены Ночного Дозора обращались друг к другу не по прежним титулам, а лишь словом «брат», как и полагалось по изначальному уставу, — на деле подобное далеко не всегда приживалось. Дейрон как-то задался вопросом, как же обращались к шестерым королям, которых отправила на Стену властительница Нимерия после того, как те выступили против неё. Тем не менее, прежних титулов опальных братьев королевы Рейниры было принято старательно избегать.
— Вечер, сир, сами понимаете…
Эйгон покачал головой. Дед совсем уж стал плох — так бояться первого разведчика, что рассыпаться даже перед его посыльной шавкой.
— Вы подготовили копию книги, которую я просил? — спросил Эймонд. — Она будет нам необходима, дабы дать отпор тому, что находится за Стеной.
— Разумеется, сир, у нас всё готово...
Сир. Ещё и рыцарем стал, чтоб его.
— Эйгон?
Он стиснул зубы.
— Мейстер?
— Речь о твоей копии. Если ты забыл, книга прямо у тебя на столе. Дай то, что нужно.
Эймонд чуть вздрогнул, затем быстро обернулся, и их взгляды встретились.
Эйгон резким, деревянным шагом вернулся за свой маленький стол. Эймонд тоже приблизился, сдержанно опустив взгляд. Злыми дергаными движениями Эйгон записал имя брата на подготовленном для новой книги формуляре и практически швырнул его на стол вместе с пером, приглашая Эймонда поставить подпись. Расписавшись, Эймонд бережно забрал копию «Легенд о Долгой Ночи», чуть прижав к себе обложкой — так он всегда держал книги и в детстве.
— Спасибо, — проговорил он тихо. Эйгон вздрогнул, но предатель уже вернулся к мейстеру Пейту с новыми негромкими вопросами по книжному фонду. Мимо Эйгона тем временем прошествовали девятилетние сыновья септона, щебеча как птички. На Эймонда, вопреки ожиданию Эйгона, они воззрились полными обожания глазами и принялись восторженно перешёптываться.
—…стал героем за Стеной, в деревнях спасал людей, а раньше летал на драконе! Самом большом и страшном!
— Ещё бы. Он же королём был!
Мальчики ушли, а Эйгон всё ещё сжимал спинку своего стула с такой силой, что покрытая ожогами кожа левой руки запылала адской болью. Внутри него что-то взорвалось.
— Мейстер Пейт, — позвал он елейным голосом, стоило Эймонду сделать несколько шагов к двери. — Не известно ли вам, у нас в Чёрном Замке псов держат во множестве?
Младший брат, его брат-предатель, человек, который изувечил его на всю жизнь, застыл на месте, и лицо Эйгона исказила довольная, уже хорошо забытая злая усмешка.
— Что ты мелешь, Эйгон, какие псы?
— Да так. Спать мешают, всё брешут и брешут… — Не отрывая взгляда от спины Эймонда, Эйгон на пару мгновений спародировал собачий лай — в той же манере, в которой год назад опозорил Эймонда в борделе. — Нет бы тихо сидели себе на цепи, где их место, да не показывались на люди.
— Да ты пьяный, что ли?!.. — Старый мейстер тоже принялся глазеть на спину Эймонда — с полнейшим страхом в глазах. — Эйгон, если ты сейчас же не…
Эймонд медленно развернулся. На его губах появилась ледяная улыбка. Степенно, не удостоив Эйгона взглядом, он вновь приблизился к столу его начальника.
— Мейстер Пейт, вы всё ещё не намерены подыскать нормального человека для службы в библиотеке? — Он с равнодушным презрением кивнул на Эйгона. — Сомневаюсь, что этот… стюард занимается здесь чем-то, кроме того что делит с вами попойки.
— Вам, конечно, виднее, сир. — Старик полубоязливо-полуподобострастно улыбнулся, после чего потупил взгляд. — Но я объясню, если не возражаете. Как вам известно, когда Эйгон Таргариен дал присягу Ночному Дозору, то официально был причислен к стюардам из-за своего состояния здоровья. Однако... все мы были в замешательстве, ведь не любую работу уместно поручать человеку, что был помазанником Семерых. Помощь мне в библиотеке стала обязанностью, которую мы создали специально для вашего брата. И признаюсь, особенных ожиданий у меня не было, но… Эйгон трудится достаточно усердно, если ему дать шанс. И быстро обучается.
— В самом деле? Удивительно. В прежние времена за ним такого рвения не замечали.
— Эймонд… — процедил Эйгон, ненавидяще качнув головой и впившись взглядом в лицо брата. Эймонд, усмехнувшись и не посмотрев на него, повернулся к выходу:
— Так или иначе, замена потребуется. Маловероятно, что ваш стюард всегда будет дееспособен… с такими-то ожогами.
— Ты грязный подонок! — не помня себя, Эйгон бросился на него, но больная нога сейчас же подвела, и он рухнул на пол. Маска соскользнула с лица, открывая его увечья, ужасная боль заполнила тело. Эймонд смерил его презрительным взглядом сверху-вниз.
— Будет так, как вы пожелаете, сир Эймонд, — всё так же подобострастно отозвался мейстер. — Власть лорда-командующего ныне ваша.
Наступила оглушительная тишина.
— Лорда-командующего?..
— С добрым утром, Эйгон. — Пейт покачал головой.
— Что за?.. Он?! Но ведь даже выборов сегодня не было… Их же снова перенесли, разве нет?..
— По решению старших офицеров нашего покойного лидера в настоящее время замещает брат Эймонд — после его подвигов за Стеной и в деревнях, что разоряли одичалые, его сочли достойным этой чести. Также брат Эймонд — наиболее вероятный кандидат на победу на будущих выборах лорда-командующего. — Мейстер Пейт едва ли не отвесил их гостю полупоклон. — Причина, по которой мой помощник немедленно извинится. — Он выразительно поглядел на Эйгона.
Эймонд нарочито задумчиво приподнял бровь, чуть наклонив голову. Эйгон тяжело поднялся на ноги — тело разрывало от боли, — с яростью впившись взглядом в лицо Эймонда, и ничего не сказал.
— Ищите замену, мейстер Пейт, — после молчания произнёс Эймонд с холодной жестокой улыбкой. — Службы выше мойщика полов этот человек в Чёрном Замке не получит.
Он ушёл. Эйгон снова осел на пол, так и не подняв маску.
Закат казался кровавым.
Эймонд вдохнул свежий прохладный воздух, слушая, как северный лес готовится ко сну. В расстилающейся перед ним пропасти под обрывом мерно шумела лесная река. Он был очень доволен сегодняшним днём. Хотя выборы лорда-командующего снова перенесли на неделю вперёд — братья из Восточного Дозора задерживались и никак не могли прибыть на голосование раньше, — скоро он наконец-то вновь получит почёт и награду, которые зарабатывал столь долго и усердно. Начать жизнь с чистого листа всё же оказалось небезнадёжной идеей, а побывав за Стеной, он твёрдо понял, насколько важному делу служил Ночной Дозор. По крайней мере ради немногих, кого любил Эймонд, жизни надлежало одержать победу над холодной тьмой, что несла гибель каждому в этом мире.
— У тебя совсем нет стыда?!..
Он скрипнул зубами, не оборачиваясь.
— Потише, Дейрон.
— У Эйгона нет ничего, кроме этой службы! Снова ломаешь ему жизнь? После того, что ты сделал!
Эймонд обернулся, усталым шагом сошёл с каменного утёса.
— Ты насмехался над тем, что твой брат изувечен!
— Я не хотел его оскорблять, он первый начал…
— И это оправдание?
— Вечно будешь ему нянькой?
Дейрон лишь холодно вскинул подбородок.
— «Как это произошло, брат? Что сделал Эйгон?» — Эймонд прищурился. — Вот что ты сказал мне в день нашей встречи в Королевской Гавани. Мой младший брат был готов внимать каждому моему слову и следовать за мной во всём. А теперь набрасываешься, стоило ему нажаловаться.
— Я не видел вас много лет! Не знал, кем стал Эйгон. Думал, он причинил тебе какой-то вред, мучил тебя… Иначе зачем же ещё мой братик совершил бы подобное зло?
— Откуда тебе знать, что это не так?
— Эймонд, посмеяться над кем-то, пусть даже гнусно… это не то же, что изувечить человека на всю жизнь и обречь на адскую боль.
Эймонд потерянно опустил взгляд.
— Ты теперь на его стороне?
— Мы уже давно не дети. — Дейрон отвёл свои карие глаза, и ярость в его голосе неожиданно тоже сменилась бессмысленной усталостью. Он пожал плечами: — Ему… ему ведь сейчас плохо.
— Да, в этом весь ты. — Эймонд скрестил руки на груди и, отвернувшись, отошёл к лесной роще. Дейрон и прежде говорил так об Эйгоне, и когда Эймонд был в наиболее скверном расположении духа, эта фраза неожиданной злостью отзывалась у него внутри, заставляя задуматься, не выбрал ли Дейрон и его много лет назад себе в друзья лишь по этой причине — оттого что Эймонд был тем, кому всегда плохо. Из жалости.
— Поверь, всё это впустую. Как ты и сказал, ты не знал его много лет. И весь этот год ты напрасно о нём беспокоился…
— Неужели. А как насчёт тебя? — Дейрон преградил ему путь и поймал его руки в свои. — Думаешь, я не видел, как ты себя изводишь?! Ты же не простишь себе!..
— Чушь. Я был на войне и сделал необходимое.
Глаза Дейрона расширились, будто юноша силился понять, не ослышался ли он.
— Н-необходимое? Эйгон был нашим королём...
— «Идиот», — чуть пожав плечами, поправил Эймонд. — Идиот был нашим королём. Его глупость едва не погубила битву. Он продолжил бы вести нас в бездну, если бы его наконец не успокоили.
— Эймонд, — потрясённо проговорил Дейрон, — твой родной брат мучается от боли каждый день. Он искалечен до конца жизни.
— Глупость обходится дорого.
— Он только начинал править! Для него это был первый бой…
— Для меня тоже, представляешь? Мне было семнадцать, Дейрон! Знаешь, каково это — ожидать своего первого драконьего боя?.. Да, на Медовичке ты и сам исполнил долг драконьего всадника, когда пытался спасти нашего деда. Но дракон против дракона, а прежде ожидать в засаде… — Он вздохнул. — Нашей целью было лишить Рейниру по крайней мере одного драконьего всадника — хотя всадник мог явиться и не один, а я мог не выйти живым. Я долго и тщательно изучал, как велись драконьи схватки в древности. Вместе с Колем мы разработали детальный план битвы за Грачиный Приют, а держаться плана — единственный способ выжить. Для командующих, для войска. Эйгон всё поставил под удар своей идиотской вылазкой. Я делал всё для победы, для защиты нашей семьи, он — ничего не делал! Он ничего не заслуживал!
— Прости, но разве ты сам не совершал ошибок, когда стал регентом? Мы всё равно потеряли столицу, Эймонд! Возможно, если бы простые люди видели больше твоей заботы, Рейнира не получила бы тех новых всадников. А на маму и Хелейну не напали бы посреди города…
— О, ну вперёд. Ты-то меня ещё не закапывал.
— Я не хочу никого «закапывать»… — устало покачал головой Дейрон. — Эймонд, ты всю жизнь ненавидел Стронгов за то, что они изувечили тебя и не испытывали никакого стыда, а теперь сам то же самое делаешь с Эйгоном. Чем это закончилось для Люка?
Эймонд опустил голову.
— Я никогда и ни о чём так не сожалел…
— Потому что это не ты, — снова попытался взять его за руки юноша. — Я знаю моего брата! Ты хороший человек!
— Это было не ради его трона…
Отстранившись, Дейрон холодно наклонил голову.
— Что, даже не думал?..
— Конечно, думал, — огрызнулся Эймонд. В памяти всплыли пустой тронный зал, гроза, укоряющий взгляд Хелейны и ночь, которая могла стать для Эйгона последней. Если бы их мать в ту ночь оставила своего старшего сына в одиночестве (а она оставила), никто не помешал бы Эймонду тихо накрыть его лицо подушкой и довершить начатое. Никто даже не удивился бы смерти лежавшего в беспамятстве изувеченного короля — при таких-то неутешительных прогнозах великого мейстера.
«Оно того стоило?..»
— Ты не смог поднять на него руку.
Пытаясь спрятать дрожь в ладонях, Эймонд убрал их за спину.
— Я решил, если он останется жив… я всё верну ему после нашей победы. Думал, что справлюсь… что смогу защитить семью. Только всё оказалось… — он потерянно, с мёртвой усталостью покачал головой. — В конечном итоге даже мои мать и сестра стали испытывать передо мной страх, совсем как Эйгон…
— Братик…
— Хватит, Дейрон. Давай навсегда закончим этот разговор. Больше не докучай мне своим братом-идиотом.
— Вы оба мои братья, Эймонд. Я люблю вас обоих! — выпалил Дейрон в отчаянии, затем яростно впился в него взглядом: — Как ты себе это представлял? М-м? Когда Эйгон, которого ты изувечил, снова взял бы власть в свои руки — ты полагаешь, что остался бы без наказания?
— Он бы не посмел. Он уже понял своё место, — Эймонд вспомнил перепуганное лицо недавно очнувшегося Эйгона во время его визита, и его губы растянулись в ледяной злой улыбке. После всех издевательств старшего брата это было таким удовольствием — хоть раз стать не унижаемым, а унижающим, полностью подчинить своей воле. — Да что такое он был бы без моего дракона. Но даже если бы он осмелился и преуспел, то… — Вздохнув, он покачал головой. — Да наплевать мне было. С удовольствием плюнул бы ему в лицо даже из моей темницы. Я просто хотел спокойно закончить войну.
— Братик, прошу… прошу тебя, послушай…
— Если я тебя разочаровал, что ж — мне правда жаль. Никого роднее тебя у меня нет. Но уже никогда не будет так, как в твоём детстве.
— Я вовсе не…
— Выбрось из головы любые мысли о том, как примирить меня с Эйгоном, Дейрон. Хватит уже быть таким блаженным! — Он смерил младшего брата снисходительным взглядом. — В том, что он сегодня лишился службы, не повинен никто, кроме него. Мы живём здесь год — можно было и поумнеть. Ну а теперь я заставлю его заплатить за его грязный язык и неуважение…
— Не успеешь.
Эймонд успел увидеть лишь то, как на одно кратчайшее мгновение в ужасе расширились глаза его младшего брата. А затем…
Перехватить дрожащую руку с занесённым кинжалом не составило бы для него сложности, но Дейрон стоял к нападавшему не спиной, а лицом, и заметил её раньше, а также — не в последнюю очередь благодаря их совместным тренировкам — обладал столь же мгновенной реакцией. Оттолкнув Эймонда, Дейрон заслонил его собственным телом, и лезвие вошло прямо в его плоть.
Окровавленный кинжал упал в траву, покрытую инеем. Истекая кровью, Дейрон потерянно поглядел на свою рану и начал оседать на землю. Эйгон и Эймонд одновременно закричали его имя.
— Дейрон… нет… — Эймонд упал на колени рядом с младшим братом, зажимая рану на его животе.
— Дейрон, прости меня, Дейрон… — Эйгон в ужасе, будто ребёнок, застыл с окровавленными руками, в беспомощности глядя на содеянное.
— Ах ты, падаль! — вскричал Эймонд, хватая кинжал свободной рукой и прицеливаясь для броска. — Я убью тебя!
— ЭЙМОНД, ОСТАВЬ ЕГО! — разнёсся крик Дейрона, заставив брата замереть. — Ты дал мне слово.
Смерив старшего брата взглядом, полным омерзения, Эймонд бросил кинжал и снова склонился над раненым — молниеносно оторвал большой лоскут чёрной ткани от собственного воротника и, сжав его в кулаке, снова накрыл рану младшего брата.
— Я здесь, Дейрон. Тише, тише… Пойди вон, червяк, — прорычал он, услышав нетвёрдые приближающиеся шаги. Эйгон, которого била дрожь и чьё лицо было залито слезами, отчаянно замотал головой. — Ты, позорище…
— Эйгон, не уходи. Иди сюда, пожалуйста. Эйгон, всё хорошо… — мягко и тепло проговорил Дейрон, протягивая ему руку. Эйгон, приблизившись, потерянно сжал её, а затем упал самому младшему брату в ноги, рыдая и умоляя о прощении.
— Не надо, братик, не надо… Эймонд, ты тоже успокойся. Всего-то немного задело…
— Зачем ты это сделал?.. — горестно проговорил Эймонд, погладив его по щеке и рыжеватым волосам, и с небывалой виной опустил взгляд.
— Разве ты не сделал для меня то же самое и гораздо больше?
Вздохнув, Эймонд снова поглядел на старшего брата и заговорил уже спокойнее:
— Эйгон, давай ты после предашься рыданиям? Ступай и приведи сюда своего мейстера. Эйгон?.. Просыпаемся.
— Наш лазарет совсем недалеко отсюда… — дрожащим голосом отозвался Эйгон, судорожно всхлипнув и вытирая лицо. — Может… может, Дейрону было бы лучше… — Он показал в сторону леса, откуда начинали доноситься всё более угрожающие звуки поднимающейся ночной вьюги.
Эймонд невольно бросил взгляд на массивное дерево, на днях поваленное ветром и находившееся буквально вблизи от них. Вот пекло. Передвигаться, будучи раненым в живот, без сомнения, опасно, но здешние ветра зимы, что уже постепенно начинала с неумолимостью надвигаться на земли к югу от Стены, умели убивать не хуже. Он снова задумчиво посмотрел на рану младшего брата, затем на железное лезвие, что было в крови даже менее чем на четвёртую часть. К счастью, рана не казалась особенно глубокой, и, судя по расположению, жизненно важные органы, скорее всего, не были задеты. В конце концов, Эйгон целился не в этого человека.
— Сможешь подняться? — спросил он у Дейрона.
— Думаю, да.
— Помоги мне, — приказал он Эйгону, подзывая его кивком. Эйгон, всё ещё съежившийся на земле у ног Дейрона, пододвинулся, чтобы взять его под руку с левой стороны. Дейрон мимолётно обнял его, успокаивая, и Эйгон горестно уткнулся ему в плечо, будто ребёнок.
— Прости, прости, прости…
— Давайте, — напряжённо понаблюдав за ними, поторопил Эймонд со вздохом.
— Стойте, — вдруг остановил их Дейрон. Подняв окровавленный кинжал, он одним броском отправил его в пропасть, после чего обессиленно обмяк у братьев на руках.
Эйгона всегда удивляли места, выбранные мейстером Пейтом и для лазарета, и для библиотеки Чёрного Замка, и для своего собственного проживания. Учёный муж с Севера, вопреки порядкам, предпочёл поселиться не в Башне Мейстера (хотя это было едва ли не самое безопасное место в замке со столь разнообразной публикой), наведываясь туда лишь по необходимости, а в последнее время и вовсе перепоручив заботу о воронах и посланиях, что они приносили и относили, ему, Эйгону. (Это, впрочем, не мешало Пейту кривить недовольную физиономию и вступать в жаркие споры всякий раз, когда покойный лорд-командующий, человек скромный и неконфликтный, пытался заговорить с ним о переносе птичника на нижние этажи и передаче башни для проживания другим братьям Дозора). Лазарет, размещённый в просторном деревянном доме на отшибе замка, вблизи леса, был отнюдь не самым безопасным выбором как для пациентов, так и для самого мейстера, который упорно предпочитал ночевать здесь, чаще всего предварительно напиваясь до беспамятства. Посещая Кротовый Городок, старик, судя по рассказам, также всячески намеренно пренебрегал сохранностью своей жизни. Эйгон хорошо помнил, как сам постоянно флиртовал с опасностью во время своих подростковых попоек в Блошином Конце, а потому, хоть и не любил Пейта, в полной мере понимал, что им движет, — иногда даже ощущая некоторое удовлетворение, что рядом с ним находится его подобие.
Находилось, мысленно поправил он себя же. Его новая жизнь, в которой он обрёл покой, уважение и новые умения, которую старательно выстраивал на руинах своего сердца весь этот год, похоже, сегодня и закончилась. Эймонд растоптал её так же, как в прошлый раз. Впрочем, неважно: если c Дейроном что-то случится из-за него, то Эйгону незачем жить. Он уже пытался сделать это однажды — после того, как ему показали обезглавленное тело его малыша.
— Нельзя, — послышался вдруг тихий голос.
— Всё хорошо, Дейрон, — отозвался Эймонд мягко. Всё время, пока они шли, он продолжал зажимать его рану сжатым в кулаке лоскутом чёрной ткани. — Мы уже добрались…
— Эймонд, мейстер Пейт, он… он не станет скрывать произошедшее. — Дейрон слабо замотал головой: — Нельзя… Не в Чёрном Замке, иначе… у Эйгона будут проблемы.
— Я и без того повешу его утром, — бросил Эймонд.
— Тогда у тебя больше нет брата. — Голос Дейрона мгновенно стал ледяным.
Они долго смотрели друг на друга. Эймонд с усмешкой поглядел перед собой — и затем, помедлив, чуть опустил голову:
— Заплатим вашему мейстеру, будет молчать.
— Да неважно всё это… — Эйгон, тяжело дыша, потянул на себя дверь лазарета, но та не поддалась. Он принялся барабанить в дверь, в голосе зазвучали мальчишеские нотки, которые в юношестве появлялись у него всегда, когда он, набедокурив, бежал за помощью к родителям или сиру Кристону: — Мейстер Пейт! Откройте, пожалуйста, нам нужна помощь! Дейрон ранен… Мейстер?
— У него же темно, — сказал Эймонд. Обычно в комнатах мейстера, обожавшего одиночные попойки, свечи горели едва ли не до рассвета.
Нахмурившись, Эйгон запустил руку в собственный карман, вынул связку ключей и затем отпёр дверь лазарета:
— Мейстер Пейт?..
Ни в самом лазарете, ни в комнатах хозяина никого не оказалось.
— Может, он в Башне Мейстера? — спросил Эймонд. Они помогли Дейрону лечь на постель.
— Пекло, да твою ж… — Эйгон бессильно стукнулся затылком о книжный шкаф. Тот опасно покачнулся. — Он же сегодня в Кротовый собирался, развлекаться! Я поэтому забрал у него ключи! Небось, ещё приползёт к полудню, как обычно…
— Эйгон, я повешу вас обоих. Зажги свечи, живо!
Chapter Text
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Казалось, щека до сих пор горела после удара. Четырёхлетний Эймонд рядом с ним уже перестал плакать, но всё ещё хлюпал носиком, то пытаясь разглядеть, что происходит в покоях, то беспомощно утыкаясь маленьким лицом в локоть старшего брата (Эйгон больше его не отталкивал). Семилетнему Эйгону и самому хотелось разреветься. Дейрон мог не дожить до утра, мейстер и мама сами говорили об этом, думая, что дети не слышат, но они услышали.
Пощечину от матери Эйгон получил, когда попытался помешать мейстерам Меллосу и Орвилю мучить Дейрона дальше, — у трёхлетнего братишки никак не проходил жар, и старый мейстер решил бороться с этим, окуная его всего в ледяную воду. Дейрон, конечно, ревел как резаный. Когда после перерыва Меллос вознамерился повторить процедуру, Эйгон выбежал вперёд, пытаясь его не пустить, и мать ударила Эйгона по лицу, отчего оба его младших братика заплакали ещё громче. Королева, отвернувшись, приказала Эйгону с Эймондом идти спать. Прежде чем круглолицая и пухленькая няня Рози увела их из покоев королевы, Дейрон заботливо погладил горящую после удара щёку старшего брата, как будто пытался этим вылечить его боль.
Маме было всё равно, что они не желали уходить сегодня, раз с Дейроном может что-то случиться, но они и сами вернулись, стоило няне Рози решить, будто они легли спать. Точнее, сперва Эйгон услышал, как Эймонд шлёпает босыми ножками мимо его дверей. Погладив золотистое крылышко Солнечного Огня, свернувшегося у него на подушке, Эйгон привычно и проворно выскользнул из своих покоев, предварительно завернувшись в одно из одеял со своей кровати. Зима — всё-таки не шутки, да и мелкому нужно будет на что-то встать. Стража возле дверей сыновей короля снова куда-то растворилась, как бывало почти всегда, когда те знали, что лорд-командующий или соглядатай матушки сир Кристон не нагрянут сегодня с проверкой.
И сейчас, спрятавшись в укромном, уже давно известном семилетнему Эйгону тайном уголке возле покоев матери, они пытались услышать и разглядеть хоть что-то через небольшую щель в стене.
Двери в покои королевы тем временем хлопнули.
— Государь? Мы с Дейроном не ожидали увидеть вас сегодня, — мертвенно усталый голос королевы Алисенты был наполнен болью и гневом и звучал подчёркнуто отстранённо.
Отец! Эйгон затаил дыхание и прильнул к щели.
— Отчего же? Мой сын болен.
— Вас задержали гораздо более важные дела, разве нет? Например, праздник вашего первого внука. Не может же быть другой причины, по которой вы весь вечер находились там, пока ваш ребёнок борется за жизнь? — Молодая королева в зелёном платье, обычно всегда кроткая, преданная и заботливая с их отцом, на сей раз смерила его ледяным взглядом. — Или же, возможно, вы решили, что беспокойство о здоровье наших детей не имеет смысла вовсе?.. Вы не пришли раньше, ваша милость, а значит, мы не нуждаемся в вас сейчас.
— Зачем ты так? — король Визерис пристыженно понурил голову.
— Папочка?.. — Маленький Дейрон сонно поднял рыжую кудрявую головку и слегка оживился: — Папа!
— Боги, Дейрон. Сыночек, что с тобой? — Отец подошёл к кровати и, завернув Дейрона в его шерстяное одеяльце, взял малыша на руки, укачивая.
— Мы с большим трудом смогли сбить жар. — Королева смотрела на мужа, стиснув зубы, затем чуть отвела глаза. — Мне… мне уже давно не было так страшно.
— Алисента, я не знал… Мне сказали, Дейрон просто простудился…
— Ты мог прийти сам и удостовериться, если бы этого желал.
— Простите меня, — Визерис поглядел сперва на сына, затем на жену. — Простите, прошу вас.
— Папочка, не грусти… — Дейрон высунул из кокона своего одеяла ручки и обнял короля за шею.
Визерис почему-то вздрогнул, затем с трепетной теплотой поцеловал его личико и рыжие кудряшки и, качая Дейрона, присел на софу. Спустя несколько мгновений его голос разнёсся по комнате — король негромко запел колыбельную, которую Эйгону с сестрой и братьями иногда пели мама и няня Рози:
— Отец на небе, грозный бог,
Подводит бытию итог.
Он справедлив, хотя и строг,
И любит малых деток.
А Матерь людям жизнь даёт,
Над бедами их слёзы льёт,
Всем женщинам она оплот
И любит малых деток.
Ведёт нас Воин за собой,
Когда со злом идёт на бой.
Своей могучею рукой
Хранит он малых деток…
Король Визерис продолжал с теплотой напевать Дейрону «Песнь Семерых», а Эйгон сглотнул. Он уже не помнил, чтобы отец когда-либо был так ласков с ним, да и с любым из своих младших детей тоже, если уж на то пошло: всё его благоволение обычно доставалось Рейнире и её темноволосым крошечным мальчишкам, стража подле дверей которых никогда не осмелилась бы оставить свои посты без страха жестокого наказания от короля лично (Джекейрис, старший из мальчиков, как раз приходился Дейрону ровесником). Впрочем, какая разница — пусть Дейрона обожают хоть все на свете, лишь бы он поправился, снова заливался своим дурацким смехом и ходил за старшими братьями как приклеенный. Папа, как и все остальные, должен был полюбить его рано и поздно. Дейрона нельзя было не любить.
— Что вы здесь делаете?..
Эйгон едва не вскрикнул от неожиданности и оглянулся, отвлекаясь от укутывания их с Эймондом в одеяло. Над ними с растерянным видом стояла принцесса Рейнира. Он моргнул:
— Вы… как вы нас заметили?..
— Я и сама не раз пряталась и подслушивала здесь, когда моя мать была королевой. — Единокровная сестра смотрела на них как обычно, без всякой теплоты, почти равнодушно, но их вид, казалось, привёл её в некоторое замешательство. — Вы не замёрзнете?.. Эйгон, зимняя ночь — это не лучшее время…
— Дейрон умирает, — маленький Эймонд воззрился на неё глазами, полными слёз.
Рейнира присела на корточки.
— Почему ты так решил? Он же только простудился.
— Мейстер сказал маме. И у него всё время был жар, очень страшный... — Эймонд потупился, застывшие в глазах слёзы пролились по его щёчкам. Взгляд сестры совсем смягчился, и она принялась их вытирать.
— Не говорите, что мы здесь, пожалуйста! — попросил Эйгон.
Рейнира вздохнула.
— Давайте я зайду и узнаю, как Дейрон, а после вы пойдёте спать, хорошо? Я отведу вас... — Слегка погладив братьев по волосам, она поднялась. — Я должна, — прибавила она, обращаясь не то к ним, не то к себе самой, — вашей матери, должно быть, сейчас совсем горько в одиночестве…
Она подошла к дверям покоев королевы, обменявшись натянутыми приветствиями со стоявшим на страже сиром Кристоном. Как раз в тот момент, когда король Визерис произнёс:
— Дейрон… моя отрада, мой драгоценный сынок.
— Папочка… — отозвался Дейрон тихим голоском, явно уже засыпая.
— Ты подарила мне сокровище, Алисента.
Принцесса застыла на месте перед закрытыми дверьми и через миг жестом остановила матушкиного рыцаря, собиравшегося её впустить.
— Отец?.. — проговорила она одними губами. Её глаза в изумлении расширились.
Эйгон снова глянул в щель в стене. Мама сидела на полу возле софы, где король Визерис укачивал их младшего сына, и, обняв свои колени, смотрела перед собой. Пятилетняя Хелейна и четырёхлетний Эймонд часто сидели в такой же позе, когда чувствовали себя совсем беспомощными. Отец коснулся волос своей молодой жены, слегка играя ими, и она посмотрела на него.
— Он так похож на свою мать, — наконец тепло улыбнулся он, гладя по щеке сперва жену, затем маленького сына, с нежностью вглядываясь в их лица, касаясь их одинаковых волос.
— Он гораздо лучше. — Мама улыбнулась сквозь слёзы: — Наше солнышко…
— Мы все справляемся, как можем, — внимательно глядя на жену, будто любуясь ею, Визерис не переставал гладить нежную кожу её щеки. — Не нужно плакать, Алисента, любимая.
Принцесса Рейнира отшатнулась от дверей в покои королевы и резко двинулась прочь.
— Сестра… — слабо окликнул её маленький Эйгон, когда она прошла мимо них. Принцесса не обернулась. Он потерянно переглянулся с Эймондом, и их плечики снова поникли.
— Я и не думала, что вы знаете нашу колыбельную, государь, — мама тем временем улыбнулась отцу.
— Отчего же вашу. Мне и дед пел её однажды. — На губах короля мелькнула светлая улыбка воспоминания. Он пожал плечами. — Я правлю Семью Королевствами, Алисента, а не давно умершей империей из-за моря. Сколь бы Валирия ни вдохновляла меня и ни занимала мои мысли, у меня лишь одна родина — та же, что у тебя и моих детей. Я не набожен, но если король презирает веру своего народа, то он глуп, и не более. На протяжении всего своего пребывания на этой земле дом Таргариенов был связан с верой в Семерых так же, как все остальные. Мы недолго оставались бы королевской династией, пренебреги мы тем, чем живут наши подданные.
— Эйгона Завоевателя помазал на царство верховный септон в Звёздной Септе Староместа! — воскликнул вдруг четырёхлетний Эймонд. — Это и есть дата начала правления Таргариенов, так в книгах написано, неужели кто-то этого не зна…
— Тихо ты! — шикнул Эйгон, ткнув его в бок.
— Мои принцы?! Боги, как давно вы здесь?..
Эйгон скорчил гримасу и закатил глаза:
— Добрый вечер, сир Кристон.
— Мальчики? — королева растерянно переводила взгляд со старших сыновей на своего верного рыцаря и обратно. — Я ведь велела вам…
— Мы никуда не уйдём! — пискнул вдруг Эймонд решительно и сердито. Эйгон покосился на своего обыкновенно робкого и покорного и ему, и матушке четырёхлетнего брата. Не обращая внимания на маму, Эймонд вышел вперед, ступая с шерстяного одеяла на холодный каменный пол, и ткнул пальчиком в сира Кристона. — Пустите меня к Дейрону. Я приказываю вам!
— Мальчики, но вы же заразитесь… — возражала матушка слабо, но тут вмешался отец:
— Алисента, но ведь Дейрон заболел, оттого что слишком много времени провёл на морозе, наши мейстеры уже подтвердили, что его недуг не передаётся другим. Пусть мои сыновья войдут, сир Кристон.
— Боги, Эймонд, ещё и босиком! — всплеснула руками королева, опомнившись, лишь когда средний сын был уже в покоях на середине своего пути. — Если я снова увижу, что ты ходишь так зимой…
— Мой братик пришёл, Эймонд, — просияв, сонно проговорил Дейрон. Эймонд, добежав до софы, уткнулся лицом в его одеяльце и замер, продолжая стоять на холодном полу. Отец поспешно взял на руки и его — маленькие братья, хныча, принялись счастливо друг друга обнимать.
На Эйгона Дейрон даже не взглянул.
Может, просто не заметил?.. Потупившись, старший брат потерянно и одиноко обхватил себя за локти.
К нему приблизилась его мать. Снова опустив взгляд, Эйгон вцепился в руку сира Кристона и попытался спрятаться за ним.
Мама присела на колено, заглядывая ему в глаза. Поцеловала тыльную сторону его ладошки, затем щёку, которую ударила, и снова заглянула. Её лицо было несчастным, взгляд каким-то по-детски умоляющим. Эйгон заплакал, и они сжали друг друга в объятиях.
— Всё хорошо, сир Кристон. Пожалуй, мы побудем сегодня все вместе.
Дейрон засыпал, ласково и доверчиво прижимаясь к самому старшему брату. Поглаживая его рыжие кудряшки, Эйгон с наслаждением вытянулся под тёплым одеялом, которым их укрыла мама, и, в подражание родителям где-то в десятый раз за этот вечер коснувшись лобика больного, сделал вывод, что Дейрон, похоже, и правда перестал гореть.
— Я не желала пугать вас, мальчики, или же заставлять Дейрона страдать, — объяснила матушка вскоре после того, как они все вместе устроились вокруг Дейрона и папы, — но нам нужно было сбить жар, чтобы вашему братику стало лучше. И всё же мне следовало объяснить это спокойно, а не срывать на вас свою ярость и отчаяние, это не достойно взрослого человека. Я больше не причиню вам боль, мои дорогие, простите меня… — Впрочем, как оказалось, после их протеста молодой мейстер Орвиль убедил начальника сменить свой метод на наложение холодных компрессов, куда менее рискованный для маленьких детей, так что Дейрон больше не плакал и не боялся.
Матушка, уже облачённая в ночную рубашку, устроилась рядом с ними, с нежностью проведя ладонью по их волосам. Эймонд, оказавшийся к ней ближе всех, сейчас же обнял её изо всех сил.
Отец нерешительно глянул на двери.
— Что ж, полагаю, пора желать доброй ночи…
— Здесь ещё есть место, — с полуулыбкой отозвалась Алисента, похлопав ладонью по свободной половине кровати за спинами детей и смерив мужа изучающим взглядом.
Дейрон и Эймонд тотчас же наперебой принялись ласково просить отца остаться. Эйгон лишь глядел на него и молчал.
Присев рядом, король Визерис поцеловал каждого из сыновей, с теплотой провёл ладонью по щеке и волосам жены.
— Ну что же, тогда потеснитесь, мальчишки.
Когда отец, оставив на себе лишь нижнюю рубашку, присоединился к ним, Эйгон начал догадываться, почему, вероятно, тот желал ночевать отдельно, почему лёг чуть поодаль от них — отец действительно болел, и раны его пахли дурно. Игнорируя это, Эйгон придвинулся сам, сверля его горьким, отчаянным взглядом. Когда же в последний раз отец находился так близко от него?
— Мой мальчик, — прошептал Визерис, касаясь его щеки, стирая с неё слезинку, — мой дорогой мальчик…
Проснулся Эйгон оттого, что справа от него была пустота. Отец сидел на кровати спиной к своим детям и жене, и, думая, что его не видят, разглядывал какую-то вещицу. В лунном свете Эйгон увидел, что это было кольцо — очень похожее на то, что носила мама. Кольцо, свидетельствующее о том, она дала брачную клятву его отцу-королю. Но нечто в поведении отца говорило явственно — вещь в его руках принадлежала не маме.
Эйгон знал, что прежде отец был женат на чужой женщине, которая когда-то занимала место его мамы, но ведь это было так давно. Почему же чужая мёртвая женщина занимает его мысли сейчас, когда его живая семья спит прямо здесь, и всё, что ей нужно, — это чтобы он был рядом?
Воровато озираясь и как будто стараясь двигаться как можно тише, не приказывая позвать слуг, король Визерис оделся и снова обернулся к жене и детям. Эйгон закрыл глаза.
— Простите меня за всё, дорогие… — голос отца был глухим. А затем он ушёл.
Эйгон недолго успел просидеть на мамином балконе в одной рубашке, глядя на падающий снег — в скором времени послышался осторожный скрип стеклянной двери.
— Эйгон, ты же замёрзнешь.
На балкон вышел Эймонд, волоча за собой одно из многочисленных одеял с кровати, которое было втрое больше него. Оглянувшись на покои, где спали матушка и младший брат, четырёхлетний принц поспешно прикрыл за собой дверь на балкон, дабы туда не просочился холод.
А он-то подумал, что, быть может, отец всё же вернулся.
Нехотя приняв из маленьких ручек одеяло и набросив на себя, Эйгон уставился невидящим взглядом на ночную Королевскую Гавань:
— Вали отсюда, мелкий.
— Эйгон, пожалуйста, пойдём! — Эймонд подбежал вплотную к высокому креслу матери, на котором расположился Эйгон, едва доставая носом до сиденья. Встав босыми ножками прямо в свежевыпавший снег, малыш обнял его колени и, опустив голову, замер. Эйгон расширил глаза. Почему-то только сейчас ощутив, насколько ему холодно, он слегка погладил серебристо-светлую макушку младшего брата.
Они вернулись к маминой кровати, закутавшись в одеяло вместе:
— Сильно замёрз? Давай, лезь быстрее, — неумело пытаясь укрыть дрожащего Эймонда с его ледяными ногами всем чем только можно и отогреться самому, Эйгон наконец перевёл дыхание. Мама и Дейрон тем временем безмятежно спали, обнимая друг друга.
— А почему папа ушёл? Мы вели себя плохо? — развернувшись к нему, наконец спросил Эймонд робко.
— Не знаю, братишка...
Посидев в горьком молчании, они снова принялись по очереди, подражая родителям, проверять у Дейрона жар и гладить его по голове, как делали весь вечер.
— Няня Рози сказала, нам нужно помолиться всем Семи Богам за братика, дабы он благополучно перенёс эту ночь. А ещё старая леди Джонквиль рассказывала, что королева и дети прадедушки Джейхейриса обычно так делали все вместе, когда у них кто-то болел. — Личико Эймонда стало очень серьёзным. — Давай попробуем?
— Давай.
Слегка прислонившись друг к другу плечами и думая только о Дейроне, они молитвенно сложили руки и закрыли глаза.
Guest (Guest) on Chapter 1 Sat 19 Oct 2024 02:24PM UTC
Comment Actions
michellesilver on Chapter 1 Sat 19 Oct 2024 03:20PM UTC
Comment Actions