Chapter Text
Джонатан Сэмюэл Кент, он же Супербой, привык считать себя счастливчиком.
И дело вовсе не в суперспособностях — хотя они крутые, не каждый из его одноклассников может похвастаться, что умеет летать! — а в том, что ему удалось подружиться с Дэмианом Уэйном, он же Робин.
По его скромному мнению, Дэмиан — один из самых крутых людей на свете.
Конечно, в начале знакомства Дэмиан схватил Джона и хотел убить его, объявив, что он угроза всего человечества. А Джону больше всего хотелось заставить его замолчать и проломиться метафорически сквозь голову, чтобы доказать, что он никакая не угроза и вообще, как сын Супермена, может навредить людям, а это сейчас Робин ему мешает —
Ну, что ж.
Они выросли за эти полгода и смогли подружиться.
И за это время Джон понял несколько вещей. Дэмиан может проломить кости преступников с закрытыми глазами. Дэмиан мастерски владеет пятью боевыми искусствами. У Дэмиана невероятно разборчивый вкус в еде, и он будет ворчать, если она покажется ему пресной, и, к сожалению, большинство блюд мамы ему не нравятся. И самое важное — Дэмиан хрупкий.
На выяснение последней вещи потребовалось больше всего времени, потому что… это Робин. Этим все и сказано. Они соперничали, они подставляли и помогали друг другу. Хрупкость и Робин — это несовместимые понятия, пока не начинаешь замечать детали и не можешь перестать это развидеть. Что имя взято не просто так.
Робин каждую ночь в Готэме воспаряет над городом, совершает невероятные акробатические движения и удерживает восьмерых преступников, попутно разоблачая секреты мафиози и помогая Бэтмену. Но он также каждую ночь подвергает себя опасности, где один неверный прыжок — и он разобьётся вдребезги без возможности взлететь, как Джон.
К большому смущению Джона, именно его папа натолкнул на эту мысль.
Произошло все в доме Лэйн-Кентов неторопливым утром, где между бодростью и безмятежным сном Джона разделяла лишь кружка какао, приготовленная по фирменному семейному рецепту, и сам Супермен, бормочущий под нос, как он опаздывает на работу и как Перри его «убьет». Но традиция стричь сына каждые два месяца стоит по приоритету выше, чем работа. Любая из работ.
— Повернись налево, Джон, — с осторожностью направляет он. Большие, тёплые руки методично перебирают пряди волос. Вместо ножниц лазер из глаз выполняет работу, четко и быстро состригая ненужные пряди. — Нужно тебя потом как-нибудь научить, как делать прическу самому…
Кларк резко замолкает и качает головой.
— Боже, не верю, что это говорю. Твоя бабушка была бы мной очень недовольна.
— Почему? — спрашивает Джон. Он хочет повернуться, но рука вовремя останавливает, и снова ему приходится разглядывать знакомые щели и царапины кухонной тумбы с посудой.
— Потому что она предпочитает работать руками. Как по старинке, с ржавыми ножницами и кривым зеркалом.
— Звучит не очень весело, — хмурит лицо Джон.
— Ну, — произносит папа с одним из смешков, который звучит одновременно смущенно и гордо. — она очень старалась. И я ей за это благодарен. Но не говори ей, что я устал от горшка и в твоем возрасте стал практиковаться, чтобы научиться стричься самому.
Характерный щёлкающий звук лазера замолкает. И вместо кружки с какао Джон держит зеркало, не поднимая его. — А теперь, судья, жду вашего экспертного мнения относительно причёски.
Джон сглатывает. И дрожащими руками преподносит зеркало к лицу, на котором уже подглядывает белоснежная и гордая улыбка папы.
Боже, ни одна стрижка так сильно не волновала его, как в тот момент. Он не знает, как объяснить, но ему просто хотелось стать круче и получить реакцию не только от папы с мамой («Отлично выглядишь, ласточка»), но ещё и от Дэмиана. Ухмылку, довольный кивок, что угодно.
Джон смотрит и —
Это обычная, кучерявая копна его волос. Только короче. Без выбритых висков и резкости, которые ему хотелось.
Он замолкает.
— Тебе не нравится, милый? — с осторожностью поглядывает на сына Кларк.
— Я…. — начинает Джон, не зная, как выразить своё мнение.
Это глупо, глупо. Два месяца назад он был в восторге от совместного проведения с папой времени и стрижки. Почему он сейчас не может насладиться этим?
Кларк хмыкает. И поворачивает голову в сторону окна, как бывает, когда прислушивается к миру, чтобы понять не произошла ли какая-то крупная авария и не пострадали ли люди, пока снова не переключает своё внимание на Джона.
С нежной улыбкой он убирает зеркало на прилавок и подходит к сыну:
— Видимо, ты тоже устал от моих навыков парикмахера. — Джон не решается поднимать глаза вверх. Те же большие, тёплые пальцы поднимают за его подбородок. — И твоя мама была как всегда права, о чём она с удовольствием послушает вечером. Может, запишем в следующий раз…а теперь бегом собираться в школу.
Джон вскакивает со стула. И едкая обида кружиться в его груди, готовая в любой момент выплеснуться.
— Но я думал, ты научишь меня пользоваться лазерами, пап.
Кларк быстрым движением отряхивает от футболки опавшие пряди волос. И через мгновение в руках с веником убирает их в мусорку, попутно укладывая необходимые учебники и заранее приготовленный ланч в рюкзак.
— Я так и сделаю, сынок. Но в моём арсенале только одна прическа, — говорит он, — а ты сейчас её точно не оценишь.
Оказывается, у кухонной тумбы есть несколько царапин, которые Джон никогда не видел. И они чем-то напоминают узором перевёрнутую черепаху, если приглядеться.
— Джон.
Школьный рюкзак появляется перед глазами. Он молча забирает его и спешит побыстрее убраться из дома, пока не слышит:
— Ты хотел прическу, как у Робина, да?
От шока Джон чуть ли не роняет рюкзак, словно тот весит как целое здания.
— Откуда ты знаешь? — удивлённо вскрикивает Джон.
Папа лишь одаривает всезнающим взглядом, который обычно бывает у мамы, когда она рассказывает про свой репортаж. То есть тем взглядом, которым мама любит одаривать при любом случае, когда может.
— Бэтмен и Робин обычно производят такое впечатление, — спокойно говорит он. — Я тоже часто ими вдохновляюсь.
Не обращая внимание на огромные и восторженные глаза Джона, он продолжает:
— Такие сильные и одновременно хрупкие люди, как они, напоминают мне, ради кого мы стараемся. И ради кого будем.
— Робин не хрупкий, — быстро поправляет Джон, нахмурив брови. Что-то хрупкое это тонкая стеклянная ваза с цветами, которую родители осторожно, перешептываясь между собой, достают из шкафа на праздники, чтобы порадовать бабушку. Ему никогда не разрешали держать её в руках, потому что одно неверное движение и она разобьётся, как родители говорят. Но Робин? Это настолько абсурдное заявление, что Джон не может поверить, что папа это вслух сказал. — Он сильный, ловкий, быстрый и может прыгнуть с высокого здания, а также он…
— Человек. — мягко прерывает Супермен. По какой-то неизвестной причине он выглядит и грустным, и одновременно на несколько десятков лет старше. И мелкие морщинки, которых до этого разговора никогда не было, раскинулись паутиной по лбу. Впервые за всю жизнь Джон при разговоре с папой ощущает себя маленьким и незначительным, словно он ничего не понимает и мистер Браун снова с кислым выражением лица объясняет ему важность деления в столбик. Он не узнаёт его. — А все люди хрупки, даже супергерои. Вспомни сам, Джон, что в прошлом месяце Дэмиан ходил с повязкой, потому что повредил запястье на миссии. Мы с тобой другие, намного крепче и сильнее их, и наша работа — спасать людей. Это не отменяет их сильные стороны или достоинства, наоборот — это заставляет больше их ценить. И за людьми необходимо присматривать, пока мы можем.
— Пока мы можем? — у него перехватывает дыхание. Он помнит, когда Робин пришел на их привычное место с повязкой на руке. Первым делом он с шипением сказал, чтобы не было никаких вопросов насчёт руки, потому что есть дела куда поважнее этого. Иначе он его ударит и покажет, что никакая повязка ему не мешает быть лучшим. И теперь этот момент ощущается совершенно по другому.
На секунду лицо Супермена вытянулось от сожаления, и нежелание дальше продолжать разговор было видно на его лице. С глубоким вдохом продолжил.
— До тех пор, пока они еще с нами.
Не было ни отрицания, ни гнева в голосе. А лишь мягкое наставление, которое Джон также слышал, когда в прошлом году учился кататься на велосипеде или летать. Оно произнесено настолько обыденно, словно сейчас они не говорят о слабостях близких.
Джон с силой сжимает кулаки и упрямо отказывается отводить взгляд.
Это невозможно.
Самое ужасное во всей этой ситуации, решил Джон с трудом сдерживая слезы, что он смирился. Смирился с возможной смертью бабушки, мамы и Дэмиана. Но Джонатан Сэмюэл Кент, он же Супербой, не будет. Он всех защитит и спасет.
И если Дэмиан Уэйн, он же Робин, хрупок, то тогда Джон прикроет его спину и спасет. А после выслушает лекцию об опрометчивых действиях и о том, что нужно скорректировать, которые ему с притворным недовольным видом сообщит Дэмиан.
Всю дорогу до школы Джон так и не разжал кулаки.