Chapter Text
Этим вечером директор оперного театра Цветочной столицы, чьё имя не так важно для истории, давал гала-представление по случаю своего ухода. Личная гримёрная прима-балерины внезапно наполнилась толпой визжащих что-то нечленораздельное танцовщиц кордебалета. Застигнутая врасплох Аой, репетировавшая прощальную речь, с трудом утихомирила юных девиц и никак не могла разобрать в их словах причину переполоха.
— Призрак уже здесь! Я видела его! — громко заявила одна из самых юных девушек, перекрикивая все остальные голоса.
Вслед за этим остальные всполыхнулись с новой силой, восклицая: «Призрак? Как же так, разве это не выдумка?» Аой, не способная вникнуть в суть их волнения, слабо прикрикнула, в миг заставив толпу замолчать. Повышенные тона для утончённой балерины были крайне несвойственны.
—Успокойтесь! Ты говоришь, призрак? — придав голосу привычную доброжелательную интонацию, она обратилась к танцовщице, сделавшей заявление.
Активно закивав, она сделала шаг вперёд, отделяясь от остальной массы. Под внимательные взгляды девушка принялась объяснять произошедшее…
Оттанцевав пьесу, танцовщицы зашли за кулисы, намереваясь сменить костюмы. Там по обыкновению происходил полный хаос, поэтому, продвигаясь сквозь мечущихся туда-сюда работников, никто из них не замечал постоянные легкие столкновения с кем-то. Самая юная участница кордебалета, имеющая символическое прозвище «кроха», отделилась от основной группы девушек. Оказавшись более чем в десятке метров, она поспешила догнать их и ускорила шаг, как почуяла неладное. Оглянувшись назад, ничего примечательного не показалось: всё та же закулисная суматоха. Но только она сделала шаг, намереваясь продолжить путь к гримёрке и своим подругам, как страх сковал всё тело крохи. Впереди неё, прямо посреди неширокого коридора, стояла тёмная фигура во фраке. Поглядев на него пару мгновений и прежде чем закричать от ужаса, девушка клялась, что разглядела лицо призрака. Вернее сказать, его отсутствие, ведь вместо него красовался голый череп!
—Он улыбнулся мне, после чего словно растворился в воздухе! Только после этого у меня появились силы сдвинуться с места и закричать! — всхлипнув, продолжала бедняга, не пояснив, каким образом описанный ею скелет мог улыбнуться.
Оглушающий крик заставил идущих впереди танцовщиц всполохнуться. С возгласом «призрак!» кроха побежала на них, погрузив толпу в хаос. Толком ничего не разбирая, они, сшибая друг друга с ног, ввалились в ближайшую гримёрку, которая по счастливому обстоятельству принадлежала Аой, являвшейся для многих чуть ли не старшей сестрицей.
— Много кто из работников и гостей носят фраки. Вероятно, это был кто-то из них.
После слов примы танцовщицы чуть успокоились, согласно закивав и повторяя нечто вроде: «И вправду, половина мужчин носят чёрные фраки». Причина переполоха, чей испуг был так легко опровергнут, никак не унималась, продолжая лепетать утверждения о существовании призрака.
— Но я не вру! Это точно был не человек! Вы ведь сами пару дней назад шушукались о проделках призрака и пугались не меньше меня, — обратилась она к подругам, заставив их вновь вспомнить пугающие страшилки.
В маленькой гримерке снова начались волнения. Девушки спорили между собой, то заявляя о существовании призрака, то опровергая его. Наблюдая за этим, Аой потерла переносицу, припоминая ходившие слухи.
Уже не первый месяц опера взрывалась от возгласов о загадочном Призраке оперы. Словно тень, фигура в чёрном фраке неожиданно появлялась и с такой же скоростью исчезала, не давая определить, как и когда это произошло. Основу слуха заложил старший машинист сцены, а уже после остальные дополняли его собственными выдумками, формируя устоявшуюся страшилку. По его словам, спустившись в одно из множества подвальных помещений, перед ним, как и сегодня, возникла фигура во фраке, чьё лицо выглядело как голый череп. Стоило ли верить его словам? Вряд ли: мужчина отличался любовью выпить даже на рабочем месте, поэтому немудрено, что всё это причудилось на нетрезвую голову. Наряду с пристрастием к алкоголю, машинист имел обыкновение ухаживать за молодыми танцовщицами, развлекая их разнообразными историями. Стремясь произвести на них впечатление, он с артистизмом, которому могли бы позавидовать даже опытные актеры, поведал им историю о своей бесстрашной встрече с ужасающим призраком. Детальное описание ужаса его образа, мужчина завершил комментарием о том, что он не только не испугался, но и прогнал негодяя.
Танцовщиц последнее мало впечатлило, а вот сам образ призрака — ещё как. Они сильнейшим образом уверовали в рассказ, что теперь как минимум раз в неделю одна из них лично сталкивалась с призраком.
Со временем болтливые девушки так раздули слух, что он распространился на всю оперу, заставив многих поверить в его истинность. Конечно, остальные работники были трезвые, в отличие от прародителя легенды, и менее наивны, в отличие от кордебалета. Сначала многие лишь посмеялись над словами юных девушек, которые все еще путались в коридорах оперы. Но вскоре одно за другим стали происходить странные, до того необъяснимые происшествия, что даже самые непреклонные скептики остались потрясены.
Несколько людей, причем крайне серьезных, заявили о своем столкновении с призраком. Вызывали сомнения лишь рознь в их описании облика призрака, однако кого это волнует, когда о подобных ужасах заявляет уравновешенный и серьезный человек, полностью лишенный воображения.
Описания разнились: кто-то заявлял о худощавой фигуре во фраке с кожей, плотно натянутой на череп, кто-то и вовсе говорил только об одной черепушке, катающейся по полу как перекати-поле, зловеще посмеиваясь. Значения это никакого не имело, ведь скоро все пришли к единогласному мнению: призрак способен по своему усмотрению менять облик.
Вскоре призрак стал неотъемлемой частью оперы. Ему приписывали ответственность за любые, даже самые незначительные инциденты, не имевшие (или не получавшие) логического объяснения.
Каждая девушка, прокручивая в голове подробности слуха, содрогалась от ужаса. Уже немногие из них относились к словам младшей коллеги с недоверием. Аой же, напротив, как более закалённая участница труппы, знала о предпочтении многих мистике, нежели логике. Гомон не стихал, все перекидывались собственными догадками. Кто-то только подливал масло в огонь, признаваясь, что тоже лично сталкивался с призраком.
— Вы не правы, призрак вовсе не какой-то катающийся по полу череп и не уродец во фраке! — уверенно заявила одна из них. — Его, так-то, и увидеть нельзя. Он ведь призрак и должен быть прозрачным!
Толпа ахнула, начав расспрашивать подругу. Голова Аой разболелась сильнее.
— Нет, я не могу рассказать. Это большая тайна…!
Танцовщица притворно отнекивалась, очевидно, желая лишь нагнать таинственности и привлечь к себе внимание. Ещё немного помедлив, она изменила свой настрой и, сделав голос тихим и испуганным, поведала свою якобы истинную версию.
— Нет никакого фрака, призрака нельзя увидеть. Возможно только услышать его голос и лишь в определенном месте.
Выдержав напряженную паузу, она с наслаждением наблюдала за всеобщим интересом, обращенным к ее словам.
— Призрак обитает в седьмой ложе. Это его личная ложе.
— Врешь! Откуда у призрака собственное ложе?
Все согласно закивали, чем заставили рассказчицу нахмуриться.
— Мне это рассказал не абы кто, а билетерша, которая обслуживает эту ложу! Но раз уж вы не хотите мне верить, то поделом вам! — Демонстративно развернувшись, она сделала пару шагов в сторону выхода. Кордебалет сразу же принялся сыпать словами, умоляя продолжить. — Ну ладно, только поклянитесь, что никому не расскажете!
Одним за другим раздалось громкое «клянусь!» и рассказ продолжился.
— Уже больше месяца седьмую ложу никому не сдают. Билетерша по секрету рассказала мне, что администрация никогда не сдаст ее, ведь на каждое выступление туда приходит призрак, которого нельзя увидеть.
— Но если же его нельзя увидеть, как она поняла, что призрак там?
— Она оставляет ему программку, которая каждый раз исчезает, — твёрдо заявила она.
— Бред! — отозвался кто-то из них
Вновь начались бурные обсуждения, среди которых затерялся всякий смысл. Аой, всё это время лишь наблюдавшая, окончательно потеряла нить повествования и размышляла лишь над тем, как выдворить эту толпу из своей гримёрки.
---
Основная часть гала-представления подошла к концу вместе с триумфом ранее неприметной певицы. Условия, при которых она смогла проявить себя, казались весьма подозрительными и известны не многим. Те, кто всё же знал причину её выхода на сцену в роли Джульетты, подшёптывались: «небось призрак причастен».
Их предположения были далеко не безосновательны. В этот важный вечер, когда директор передавал свой пост всё ещё никому не известному преемнику, лицо их оперы не смогла выйти на сцену! В то самое время, когда танцовщицы из кордебалета всполошили гримёрную Аой, за кулисами произошёл ужасающий инцидент. Главной звездой их оперы была талантливая певица, по праву считавшаяся примадонной. Добрую половину главных ролей играла именно она, не давая прочим вокалисткам и шанса показать себя. Зачем же давать менее надёжным девушкам такие важные роли, когда имеется проверенная временем стойкая звезда? Многие из ее некогда соперниц уже позабыли о возможности выйти вперед, целясь на роли менее важные.
Но сегодня, готовясь выйти на сцену в привычной роли Джульетты, на неё откуда ни возьмись с грохотом вылетела огромная тележка, доверху заваленная различным реквизитом. Громадина тут же сбила беднягу с ног, в добавок проехавшись по всему телу. Для жизни раны не слишком ужасные, пару месяцев лечения и порядок. А для карьеры — это конец. Одно колесо проехалось по руке, сломав два пальца, а другое прямо по груди, сильнейшим образом подействовав на голос. Оправившись от потрясения, прима закричала во всю силу голоса, которой ранее было немало. Но в тот момент из её горла послышались лишь тихие и глухие стоны. Звук был сродни барану перерезанной глоткой: он всёт ещё цеплялся за жизнь, отчаянно кряхтел и пытался дышать сквозь перерезанную гортань, издавая омерзительные звуки.
В суматохе никто не задумался, откуда выскочила эта тележка. Дабы не повредить и так знатно пострадавшую грудь, певицу аккуратно, схватив за руки и ноги, поволокли к медпункту, а уже оттуда — в больницу.
Директор, находившийся за кулисами и контролировавший процесс, завопил от ужаса. Он единственный нервно восклицал: «откуда взялась эта чёртова тележка? Кто не уследил за ней?!» Мысль об этом быстро переключилась на предстоящее выступление, которое только что на долгие месяцы реабилитации лишилось главной героини. Впрочем, следующие месяцы ввиду сегодняшнего ухода мало волновали. Главное — решить, как же выйти из данной ситуации сейчас, а происходящее дальше — не его забота.
Находившейся в полной панике мужчина был прерван неожиданным предложением. Сакура Нанаминэ, являющаяся одновременно хормейстером и балетмейстером, буквально всунула ему молоденькую девушку из хора.
— Яширо может выйти на сцену. Она знает реплики, — без доли сомнения заявила она, чего не скажешь о её ученице, еле заметно подрагивающей от тревоги.
Он скептически оглянул девушку, пытаясь вспомнить, кто это. Нэнэ была известна по прозвищу «начинающая певица», пусть и новичком она считалась с натяжкой, ведь стала участницей труппы после полноценного обучения в консерватории и вот уже полтора года трудилась не покладая рук. Однако за это время ей так и не удалось покинуть пределы хора, ведь никто из администрации упорно не хотел доверять ей сколько-то значимые роли. Директор тут же вспомнил причину, по которой так сильно не желал продвигать девушку. От этого воспоминания он покривил носом, но оглянувшись вокруг понял, что никого другого, более подходящего здесь нет.
Из-за отсутствия иного выбора директор неохотно согласился, нервно отметив:
— Нанаминэ, надеюсь, вы ручаетесь за свою ученицу. Она всего лишь хористка и если провалится…
— Такого не случиться, уж поверьте.
Преподавательница не напрасно считалась самой мудрой среди них. Платье Джульетты, сшитое по меркам укатившейся на больничный село как влитое. Ко всеобщему удивлению, на ней оно сидело даже лучше, чем на изначальной владелице. Примадонна была бойкой и закаленной женщиной, потому несколько отличалась от роли нежной героини. Юная Нэнэ, напротив, в купе с её ещё несколько подростковым телом прекрасно создавала нужную ауру. Даже своеобразные «ноги-редьки» не нарушали глубины образа.
Выход на сцену вознёс её с низов и заложников массовки к самым звёздам. Только показавшись из-за кулис, Нэнэ удивила публику, заставив задаться вопросом: где же известная примадонна с плакатов? Кто-то перешёптывался, пророча провальное выступление.
Проследовав слегка неуверенной и даже неуклюжей походкой, она прикрыла веки, исполняя свою партию, и тут же полностью отдалась роли, позабыв о сотне придирчивых взглядов. Она так хорошо вжилась в роль, что у всех присутствующих вмиг отпали прежние сомнения. Да она просто создана для этой роли! Как же администрация так просчиталась, что все прежние выступления представляла хоть и талантливая, но нисколько не подходящая на юную Джульетту певица?
Их удивление разделяли и давно знавшие Нэнэ артисты. Актёры, пусть и продолжали исполнять свои роли, не могли скрыть удивлённых взглядов на коллегу, которая играла так естественно, словно делала это не в первый раз. Вся труппа, прошедшая с ней через множество репетиций и выступлений, никогда бы не поверила, что этот прекрасный голос принадлежит именно неуклюжей редьке-певичке. Ранее её голос нельзя было назвать плохим, но и хорошим он не считался. В консерватории все пределы были достигнуты, и даже практика в настоящих выступлениях не принесла никаких особых результатов. Посредственность, да и только.
Совершив поклон, зал разразился громкими аплодисментами. Нэнэ, которая так долго не могла сдвинуться с мертвой точки хотя бы до второстепенных ролей, не могла поверить в истинность происходящего. Она словно в каком-то сне оглядывала возвышенные ложи, с которых на нее смотрели не с привычным безразличием. Казалось, стоит только моргнуть — и эта изумительная иллюзия рассеется.
Повернув голову чуть левее, взгляд упал на очередную ложу, привычно пустовавшую, ярко контрастируя с остальными, наполненными людьми. Там даже лампа горела слабее, будто её не сдали из-за каких-то технических причин. Но Нэнэ знала, что там определённо есть зритель, внимательно смотрящий только на неё одну.
Подумав об этом, счастье ударило так сильно, буквально сбивая с ног. Ощутив секундную мышечную слабость, она осела прямо посреди сцены, не на шутку перепугав всех вокруг. Толпа удивлённо ахнула, а стоящие рядом актёры подхватили её под руки и быстро уволокли за кулисы.
В этот момент место исчезнувшей звезды занял директор. Встав посередине, мужчина принялся громко говорить заранее заготовленную речь о своём уходе.
— Дорогие дамы и господа, думаю вы уже знаете по какому поводу был организован данный вечер, — торжественно начал он.
Большая часть собравшихся зрителей были далеко не простыми людьми, а тесно связанными с оперой или хотя бы культурной жизнью: музыканты, композиторы, акционеры, светские особые гости и абоненты.
К таким относился молодой человек, занимавший одну из центральных лож. Он с интересом слушал речь мужчины, чей голос струился неким нетерпением и неприкрытым волнением. Впрочем, это объяснимо, учитывая, что свою должность он покидает наполовину облысевшим и полностью поседевшим. Не просто усидеть в директорском кресле, а выдержать происходящий за занавесом хаос — еще труднее.
— Брат, с той девушкой все в порядке? — из полумрака ложи выступил ещё один аристократ, выглядевший на несколько лет моложе своего спутника. Их внешность интересно контрастировала, несмотря на кровное родство. Тот, что на свету статен и утончен — истинный аристократ, полностью вовлеченный в красоту оперы. Младший же, хоть и наслаждался представлением не меньше, совершенно не походил на типичного завсегдатая дворца музыки. Его внешность была на порядок строже и даже отдавала некой враждебностью, словно перед тобой был не вельможа, а закалённый солдат.
— Девушка просто переволновалось, вот и потеряла сознание. Как очаровательно, — задумчиво отозвался он, уже не вслушиваясь в речь директора. — Ранее я видел её в составе хора, и её голос был далеко не таким, как сейчас. Неудивительно, что успех сбил её с ног. Может, тебе стоит зайти к ней в гримёрную и проверить, как она? Преподнесёшь цветы, выразишь свои поздравления…
— Ты что…! — юноша тут же залился краской, выдавая всю свою неопытность в привычных светских делах. Подарить хорошенькой певице букет вовсе не было чем-то из ряда ухаживаний, однако, видимо, этот парень считал иначе. — Я здесь не за этим, ты ведь знаешь.
В ответ на это тот лишь многозначно хмыкнул, вернув внимание к трогательной речи.
— Надеюсь, опера под покровительством моего предшественника расцветет пуще прежнего, — взгляд метнулся куда-то выше и заострился на ком-то конкретном. — На этом, к сожалению, я вас покину.
Это было лишь формальностью. Простые, менее важные гости перекинутся парой поздравлений и благодарностей, а затем покинут здание оперы, тогда как важные персоны продолжат веселье в закрытом помещении ротонды.
---
Ротонда — это не просто одно из множества помещений оперы. Она представляет собой круглый зал на первом уровне здания, куда допускались лишь абоненты — проще говоря, элита. После выступления туда хлынули все заранее отобранные гости, которые и были основным украшением. Без них помещение представляло собой богато обставленную пустошь, а с приходом людей становилось местом пылких драм и слухов.
До этого момента личность предшественника оставалась в тайне. Все прошлые члены администрации обладали похожими характеристиками: ответственные, властные, среднего возраста, аристократы с немалым состоянием. Однако человек, которого представили гостям, попадал лишь под последние два описания, тогда как остальное в корне разнилось. Рядом с уходящим в отставку директором стоял обаятельный молодой человек — граф Тэру Минамото, которому было всего лишь двадцать четыре.
Когда-то влиятельное семейство Минамото после смерти прежнего графа, отца Тэру, совершенно исчезло из виду. Поэтому их возвращение на общественную арену, да ещё таким способом, стало полной неожиданностью.
Мало кто из собравшихся гостей имел хоть сколько-нибудь ясное представление о личности нового графа. Всем было известно лишь одно: после смерти главы рода на его плечи легла огромная ответственность, и потому дополнительное бремя в виде управления целым театром в его и без того непростом положении казалось, мягко говоря, неразумным.
Те, кто собрался вокруг него, были поражены безупречным умением графа держаться на публике. С исключительным достоинством Тэру произнес трогательную речь, искренне заявляя о своей глубокой любви к искусству, которая, невзирая на все трудности, побудила его принять эту должность. Атмосфера быстро изменилась со строгой и официальной на почти праздничную. Всего нескольких фраз хватило гостям, чтобы убедиться: опера оказалась в надёжных, пусть и юных, руках.
Передача административных полномочий состоялась накануне, поэтому сейчас ничего не было омрачено бюрократическими разговорами. Тогда-то директор вручил Минамото два универсальных ключа, которые отпирали все несколько тысяч дверей внутри здания. Как бы продемонстрировав всем точную передачу власти, граф достал их из кармана пиджака. Гости с интересом принялись разглядывать их, передавая из рук в руки. Они удивились, увидев ключи в действии, ведь те и вправду оказались способны открыть каждую дверь, которая имелась в ближайшем доступе.
— А почему ключа два, если директор один? — спросил кто-то из толпы.
— Потому что администрация — это не только директор! — воскликнул человек, всё это время державшийся поодаль от всего сборища.
Им оказался рыжеватый парень, на чьем лице так и горело явное недовольство, словно он не хотел присутствовать здесь. До этого он демонстративно отошел как можно дальше, не вникая ни в один из разговоров, вместо этого делая заметки в небольшом блокноте, который не выпускал из рук с момента выступления. Некоторым все же удалось узнать этого человека, ведь тот был известен в узких кругах ценителей оперы как весьма жестокий театральный критик. Аканэ Аой часто посещал премьеры, после чего публиковал достаточно объективную и местами слишком придирчивую рецензию. Единственный человек, которому не досталась своя порция завуалированного негатива, была прима-балерина.
— Никто этого не отрицает, но ключ — своеобразный показатель власти, разве не так? Если не директору, то кому ещё можно доверить столь важную вещь? — ответил другой человек, дав начало бурной дискуссии.
Аканэ, изначально надеявшийся на встречу с балериной, был глубоко разочарован её отсутствием на празднике. Он уже мысленно отсчитывал время до ухода, чтобы вновь отправиться на её поиски и выпросить интервью. Однако надвигающиеся дебаты о дирекции нежданно пробудили в нём неподдельный интерес и даже возмущение, заставив вмешаться в разговор.
— Директор не какой-нибудь монах, чтобы быть единственным обладателем ключа. Помимо него, есть и другие члены администрации, чей труд не менее значим.
— И кто же, к примеру?
— Ассистент!
Возражатель презрительно фыркнул, и это лишь сильнее раззадорило Аканэ.
— Ассистент — это помощник директора, бегающий по мелким поручениям. С таким же успехом можно доверить ключ любому швейцару! Он ведь тоже в своём роде «важный человек»!
Удар был прямым. Эти слова задели Аканэ за живое, ведь он и был тем самым новым ассистентом директора, а заодно и вторым обладателем ключа. Зная Тэру, он понимал, что его работа будет ничуть не легче директорской, и подобное пренебрежение было воспринято как личное оскорбление. Никто из присутствовавших не знал о его должности, но даже так Аой не потерпит подобного.
Тэру, внимательно следивший за происходящим, уловил опасный настрой своего ассистента и предположил, что с его-то характером это может обернуться как разумным спором, так и настоящей перепалкой. Не желая, чтобы Аканэ запятнал свою репутацию раньше времени, он сделал пару шагов вперёд, вставая меж двух огней.
– Директор, конечно, главный, но, полагаю, вы согласитесь, что и ассистент выполняет весьма значимую работу.
Толпа, разумеется, поддержала слова графа. Тот, кто ранее возражал, разочарованно отступил, понимая, что в любом случае не получит поддержки.
— К примеру, заваривает чай, — добавив это с самодовольной ухмылкой, Тэру вновь разжёг едва утихший гнев Аканэ.
Послышались согласные смешки. Ассистент уже набрал в грудь побольше воздуха, дабы вступить в спор со своим начальником, как был схвачен под локоть им же.
— Не устраивай драму. Это просто шутка.
Оказавшись чуть в стороне, Аканэ осознал, что действительно мог попросту выставить себя на посмешище. Какое ему дело до чужих слов, если новая должность не вызывала у него особого энтузиазма? По правде говоря, он принял это предложение лишь из-за своего фанатизма по местной приме-балерине, а всё остальное его мало интересовало.
Между ними ощущалась напряжённая атмосфера — и не без причины. Аой и Минамото происходили из состоятельных семей и были почти ровесниками. В годы обучения в частной гимназии их можно было назвать товарищами, хотя эта связь никогда не была по-настоящему равной. Тэру во всём опережал своего знакомого: в популярности, во влиянии и в положении в обществе. Вряд ли это всерьёз задевало Аканэ — их общение он всегда воспринимал скорее как вынужденное. Однако, привыкнув к обществу друг друга, они продолжали поддерживать редкий контакт, объединённые интересом к искусству и опере.
Несколько лет назад их общение почти сошло на нет из-за бедственного положения семьи Минамото. Тогда Аканэ повёл себя не как настоящий друг, и именно поэтому предложение занять должность ассистента стало для него неожиданностью. Он испытал почти ужас, представив, что окажется в подчинении у Тэру: зная его характер, это казалось настоящим испытанием. Однако личная встреча быстро изменила его настрой — они сошлись на хлипком, но взаимовыгодном соглашении.
Для Аканэ эта должность имела особый смысл. Он был давним поклонником прима-балерины Аой, но все его попытки приблизиться к своему кумиру неизменно терпели неудачу. Роль ассистента, волей-неволей, сближала его с ней, пусть и исключительно в рамках работы.
И всё же решение Тэру было не продиктовано одной лишь сентиментальностью или расчётом на прошлые связи. В официальной, бюрократической стороне управления театром Минамото чувствовал себя уверенно: переговоры, контракты, покровители, приказы сверху — в этом он был безупречен. Но в тонкостях постановочного процесса, музыки и внутреннего устройства сцены он разбирался недостаточно глубоко.
Аканэ же, напротив, как критик обладал острым слухом и редкой насмотренностью. Он понимал структуру партитур, механику репетиций и хрупкий баланс между дирижёром, балетмейстером и сценой. В этой негласной системе роли распределились ясно и точно: Тэру будет отвечать за официальную сторону театра, Аканэ — за всё, что требовало точных познаний в искусстве.
Новоиспеченные коллеги перекинулись парой фраз, касающихся предстоящих перемен. Гости веселились, а ключи так и кочевали из рук в руки. Наблюдая за этим, Аканэ не мог не возмутиться безответственностью директора.
— Зачем ты отдал их? Вдруг потеряют? — скрестив руки на груди, он прислонился к массивной колонне.
— Что с ним случиться? Помещение в любом случае закрытое, так просто не ускользнет, — расслабленно ответил он, разместившись рядом с коллегой.
Аой не разделял его мнения, продолжая следить за кучей пар рук. Ключик был лишь предлогом для разговоров. Интерес к отпиранию дверей уже угас, поэтому последний взявший его человек лишь крутил железку в руках, продолжая разговор на другую тему.
Внимательный взгляд ассистента выхватил и задержался на одной подозрительной фигуре, стоявшей неподалеку от группы людей, у которых находился один из ключей. Это был невысокий, худощавый человек во фраке и фуражке, фасон которой давно вышел из моды. Казалось бы, что тут странного — большая часть присутствующих мужчин, включая его самого, была одета в подобные фраки. Однако люди вокруг незнакомца, улыбаясь, бросали на него взгляды, а затем по какой-то непонятной причине тут же поспешно отводили их.
Сам незнакомец держался абсолютно естественно и прямо, за исключением чуть склоненной головы. Фуражка полностью скрывала черты лица. Аканэ никак не мог припомнить, видел ли кто-либо, как этот человек вошёл сюда вместе со всеми остальными. Да и вообще, никого в фуражках он раньше здесь не встречал. Уж на это у любителей моды глаз особенно острый, и разговоры о безвкусном наряде непременно всплыли бы.
Аканэ слышал слух о призраке оперы, и неизвестный сильнейшим образом ассоциировался с ним, пусть и костяное лицо все еще не показалось.
Когда он хотел обратиться с вопросом, видел ли Тэру этого человека, рядом с ними возник бывший директор. Он подозвал ассистента поближе, словно желая, чтобы свидетелями его слов стали лишь они двое. Этот подозрительный жест заставил переключить внимание с ключей и странного человека.
— Эти ключи — вещь крайне удобная, но советую вам тихо и тайно сменить замки во всех комнатах, шкафах и местах, которые вы бы хотели надёжно запереть.
На секунду лицо Тэру чуть похолодело, но, заметив преувеличенно взволнованное лицо мужчины, он решил, что тот просто шутит.
— А что, в опере есть воры?
— Хуже. Призрак, — серьёзно ответил тот, ничуть не поддаваясь игривому тону собеседника.
Минамото и Аой едва не захохотали вслух, но вовремя приняли серьёзный вид, готовые продолжить участие в шуточном разговоре.
— Честно признаться, я надеялся избавиться от этой ноши и тихо уйти, но произошедшее с примадонной вернуло меня к реальности. Будучи директором, я, так или иначе, зависел от него.
— Ох, правда. Тяжела ноша… — даже обычно не слишком весёлый Аканэ присоединился, с преувеличенной серьёзностью сочувствуя шутнику.
— Именно! Призрак крайне придирчив и велел мне передать вам, чтобы вы обращались с ним учтиво и предоставляли ему все, чего бы он не попросил.
— И чего же хочет призрак? — комичность сцены заставила Тэру прикрыть рот рукой, чтобы не выдать улыбки и не разрушить нарочитую серьёзность.
— Позже я передам вам копию инструкции, — без малейшей улыбки ответил тот, удаляясь, так и не сопроводив свои слова смехом, который подтвердил бы шутку.
Коллеги переглянулись, молча спрашивая «а как же завершение шутки?». Но директор ушел так спешно и стремительно, что на возвращение и ожидаемое продолжение надеяться было глупо.
— Ха-ха, интересный человек, — нарушив молчание, Минамото освободил весь сдерживаемый смешок. — Наверное, хочет разыграть целый спектакль, раз уж пошел за инструкцией.
Время было далеко за полночь, когда приём окончился. Гости постепенно собирались уходить, оставляя за собой резкий запах парфюма, алкоголя и дыма тяжёлых сигар.
Аканэ, по всей видимости, за эти пару часов и прошедшие дебаты вжился в новую должность, поэтому принялся с должным командованием провожать людей, попутно выискивая кого-то конкретного. Для полноты образа настоящего ассистента ему не хватало лишь громко ругаться с кем-то из работников, которым повезло не оказаться на мероприятии. Остальные элементы оказались на месте: тени под глазами, приросшие к рукам блокнот с ручкой и взрывной придирчивый характер.
Местонахождение столь важных ключей вызывало у Аканэ огромное беспокойство. Встав у выхода из ротонды, ассистент почтительно прощался с каждым гостем, добавляя с ноткой напряжения: «Простите, не видели ли вы, кто мог взять ключ?» С каждым человеком, отрицательно мотающим головой, его нервозность возрастала. И вот, когда внутри осталось не более десятка неторопливых посетителей, Аканэ грозно подошел к каждому из них, бросая уже совершенно грубое: «Где ключ?!»
Одна из опрошенных дам возмущенно бросила ему вслед: «Где ваши манеры?», но чужое мнение едва ли волновало его. Как можно было допустить такую оплошность, когда он даже еще полноценно не вступил в должность?
Размышляя, кто же мог так бесцеремонно похитить ключи, в голове Аканэ всплыл образ того загадочного человека. Он был абсолютно уверен, что не видел, как тот покидал ротонду, а значит, незнакомец должен был быть где-то здесь — ведь все остальные двери были заперты.
Часть волнения отступила, когда один из слегка подвыпивших гостей, смущенно извиняясь, обнаружил заветный ключ в кармане своего фрака, уверяя, что перепутал его с собственными. Повторный, более внимательный осмотр зала не принес результата: разыскиваемого человека нигде не было. В круглом зале было всего пять человек, двое во фраках — он сам и бывший директор. Остальные трое: Тэру в пальто и две дамы в вечерних платьях.
Вертя железку в руках, Аканэ вновь и вновь обводил взглядом опустевший зал, пытаясь отыскать то, что беспокоило его гораздо сильнее. Таинственность облика того мужчины вызывала у него необъяснимые подозрения, хоть и не связанные с известным образом призрака оперы. Провожая последних гостей, ассистент не удержался и спросил у тех, кто, как и он, обратил внимание на незнакомца: видели ли они, как тот вошел в ротонду или покинул ее? Никто ничего не знал. Казалось, этот человек был тенью — внезапно появившейся и столь же резко исчезнувшей. Аканэ не был суеверным и уж тем более не верил ни во что мистическое, но его интуиция, которая никогда прежде его не подводила, настойчиво шептала: это он.
Понадеявшись на ответственность своего начальника, являвшегося и виновником потери второго ключа, тот уже без каких-либо издержек манер спросил:
— Куда подевался второй ключ? — Аканэ демонстративно выставил напоказ найденный, чеканя каждое слово. В глубине души он отчаянно надеялся, что всё это волнение напрасно и сейчас окажется, что беспечный директор просто держал его при себе.
— Так вот же он, — с глупым видом ответил тот, указывая на предмет в чужих руках.
— Второй! — яростно выкрикнул Аканэ, ощущая, что только его одного по-настоящему волнует серьёзность потери. А для Тэру это была так, мелочь, чья пропажа нисколько не вызвала проблем безопасности. — Второй ключ! Его кто-то украл.
— Как же так? Разве вы не допрашивали каждого из гостей? Все они доверенные люди, приглашенные лично мной, — поспешно встрял директор между ними, не давая разгневанному ассистенту подойти ближе.
— Именно что, каждого спросил! Только один человек ускользнул, вероятно, вместе с ключом!
На немой вопрос «кто?» он принялся описывать занявшего мысли незнакомца.
— Низковатый, худощавый мужчина во фраке и фуражке. Все говорили, что он вел себя странно: зашел невесть, когда, ни с кем не разговаривал. Никто даже лица его толком не запомнил. Также и исчез, наверняка отперев одну из дверей моим ключом!
В его понимании, второй ключ уже был его собственностью, которую так бесцеремонно умыкнули прямо из-под носа. Нынешний и бывший директора изменились в лицах: первый задумался, пытаясь вспомнить описанного, а второй заметно побледнел, уже зная, о ком шла речь.
— Это было глупо, очень глупо — забавы ради давать гостям ключи. Сейчас какой-то бесстыдник имеет доступ к каждому помещению и ящику!
— Стой, успокойся. Гости все еще в вестибюле и не покинут здание без официального прощания. К тому же, всех их лично приглашали вы, верно? — обратился он к седому мужчине.
Тот нервно потирал бородку на полностью лишённом красок лице, создавая ощущение, что вот-вот выдернет эти жалкие клочки волос.
— Я его не приглашал! Это призрак!
Ассистент взорвался, не зная, кричать ли ему или истерично смеяться от продолжения до ужаса неуместной шутки. Какой ещё призрак! Что за больная комедия?!
Не успел Аканэ оправиться, чтобы обрушить очередной шквал негодования, как тот мужчина, презрев все приличия, грубо схватил их обоих за запястья, словно непослушных мальчишек, и рывком потянул к выходу. Минамото, погруженный в собственные мысли, лишь пассивно наблюдал, позволяя себя волочить. Аканэ же такого отношения не вынес: он яростно вырвался из захвата, требовательно восклицая: «Объяснитесь! Объяснитесь!»
Их буквально вытолкнули в вестибюль, где всё ещё толпились гости, ожидая возможности попрощаться с бывшим директором. Заметив, как его прежнее весёлое настроение сменилось едва скрываемым ужасом, толпа начала перешёптываться.
Поднявшись на пару ступеней по главной лестнице, мужчина наконец разжал хватку, отпустив своих пленников, и дрожащим голосом объявил:
— Дорогие гости, — голос его дрожал, — прошу прощения за спешку, но я, к сожалению, не смогу проводить вас как следует. Надеюсь, вы остались довольны вечером. До свидания, расходитесь по домам, время уже позднее… — нервно посмеиваясь, он бормотал что-то несвязное и тут же продолжил подталкивать новую администрацию в сторону директорского кабинета. Гости пребывали в полном замешательстве, но не успели и слова вымолвить, когда три фигуры поспешно взмыли вверх по лестнице и скрылись в мрачном коридоре.
Их быстро провели по пути. При этом мужчина то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь найти кого-то в темноте уже слабо горевших ламп. Оказавшись в директорском кабинете под пристальными взглядами, он принялся расхаживать вперед-назад, продолжая шептать неразборчивые слова.
— Что вы творите? Вдруг среди гостей был вор? Как же мы потом сможем найти среди них виновника? — туфля Аканэ звонко постукивала по плитке, но ему всё же удалось придать лицу относительную холодность.
— Нет, — неожиданно отрезал он. — Вор — призрак.
Уже Минамото не мог вытерпеть всей абсурдности. Ранее он считал, что мужчина, обладающий крайне плохим чувством юмора, решил развернуть до ужаса долгий розыгрыш со всей этой легендой о Призраке оперы. Теперь же подыгрывать этому фарсу никакого желания не осталось.
— Прошу, прекратите уже балаган. Понимаю, что перед уходом вам, вероятно, хотелось повеселиться, но сейчас дело требует серьёзности.
— Балаган?! — Бывший директор саркастически хмыкнул, останавливая свои нервные метания. — Ох, поверьте мне, я скептик ещё тот. Какие ещё призраки? — его слова звучали почти абсурдно, но в голосе слышалась неприкрытая усталость. — До поры до времени… Но знайте: призрак настоящий. Просто… не задумывайтесь над этим слишком глубоко, иначе рискуете потерять рассудок.
Он подошёл к массивному деревянному столу, откуда извлёк запечатанный конверт и решительно всучил его ошарашенному Тэру. Словно не желая давать никаких дальнейших объяснений, мужчина быстро направился к выходу. Он больше не директор, и всё остальное перестало касаться его с момента передачи ключей. Ему и вовсе не стоило утруждать себя какими-либо разъяснениями, но стало жаль этих двух молодых людей, которым, так же как и ему когда-то, предстояло мучиться со всеми здешними странностями, пока они не прогнутся под их правилами.
— Здесь его требования. Ключ уже можно не искать — всё, что пропало, по праву считается его собственностью. Могу лишь посоветовать: как можно скорее смените замки, хотя и это едва ли повлияет на его власть. — С этими словами дверь глухо захлопнулась, оставив Аканэ и Тэру в полном недоумении.
Новая администрация не стала догонять его, вместо этого заострив внимание на конверте. Кивнув друг другу, они одновременно прошли к столу, заняв места. Сев на директорское кресло, Тэру покрутил слегка желтоватую бумагу, ища какие-либо опознавательные знаки. Ни марки, ни адреса, ни получателя. Лишь странная печать с неизвестным ранее причудливым символом, похожим на иероглиф. Распечатав конверт, Минамото зачитал инструкцию. Она начиналась словами: «Администрация должна придавать представлениям Национальной академии музыки блеск, который приличествует лучшему оперному театру Цветочной столицы» и заканчивается статьей 98: «Администратор может быть отстранен от своего поста: 1. Если он действует вопреки положениям, предусмотренными в инструкции…» Инструкция, написанная аккуратным чёрным почерком, имела в конце странное дополнение: параграф, сделанный красными чернилами, кривым и неровным почерком. Он походил на труд неумелого ребёнка, с почерком «палочками», когда буквы не соединены должным образом. Этот параграф был пятым пунктом, добавленным к четырём в статье 98: «5. Если директор задерживает больше чем на две недели ежемесячную плату, которая полагается призракам Оперы, выплаты должны продолжаться до дальнейшего уведомления в размере 20 000 монет в месяц, или 240 000 в год.»
Аканэ, всё это время только слушавший, то и дело придирался к медленному и прерывистому чтению. Ему не было видно, насколько ужасно выглядел почерк, больше походивший на угловатые иероглифы, как на печати.
Будучи крайне финансово ответственным, заявление аж о целых 240 000 монетах, которые они должны отдать невесть кому, прорвало его.
— Сколько-сколько? Чего еще он хочет?!
— Они, — поправил читающий.
Аканэ, которому не было разницы — один ли там призрак или целая орава, чуть не подпрыгнул на стуле.
— Читай, что там еще.
Пролистав инструкцию, Минамото с усердием, словно расшифровывая древний текст, продолжил.
— Статья 63. Ложа номер один в первом правом ярусе резервируется на все представления для главы государства.
Ложа номер двадцать бенуара по понедельникам и ложа номер тридцать первого яруса по средам и пятницам предоставляется в распоряжение министров. Ложа номер двадцать семь второго яруса резервируется каждый день для использования префектом Сены и главным комиссаром парижской полиции».
Затем он показал параграф, приписанный красными чернилами:
«Ложа номер семь первого яруса предоставляется в распоряжение призрака Оперы на все представления».
Директор облегчённо вздохнул, не веря, что смог прочесть это. Будучи аристократом, который с детства выводил буквы, пока они не станут идеальными, этот почерк поверг его в культурный шок.
Ассистент, который налился краской от возмущения, выхватил письмо из чужих рук и принялся читать самостоятельно. Совсем скоро он с отвращением отбросил бумагу, сражённый тем же.
— Бывший директор, видимо, проживает второе детство, — Тэру усмехнулся, откидываясь на спинку кресла и пытаясь осмыслить абсурдность сегодняшнего вечера.
— Ему уже за шестьдесят, какие тут шутки? — Аой резко перебил, его голос дрожал от возмущения. — Всё должно иметь свой лимит! Да это же грабёж! — Он вскочил, вспоминая нелепые условия. — 240 000 на дереве не растут! Не продавать абонемент на ложу сулит огромными потерями! Я не согласен работать на призрака!
— Неужели ты в это поверил? — Тэру поднял бровь, в его голосе сквозила ирония. — Если хочешь, можешь из своего кармана платить ему, а деньги на обеспечение театра пойдут на действительно необходимые вещи.
— Да кто в это поверит?! Я просто возмущен, насколько далеко может зайти человек, лишенный чувства юмора! — С этими словами Аой схватил откинутую инструкцию и с треском разорвал ее на мелкие клочья, бросая обрывки на стол. — Здесь одна администрация, и это мы! Точка.