Work Text:
Бледная кожа вулканца натягивается на выступающих лопатках, он раздвигает локти, чтобы было удобнее уткнуться лицом в простынь. Кольца на рабском ошейнике глухо позвякивают от каждого движения — все это начинает раздражать Кирка.
Разрушает его фантазию.
Он цепляется за волосы вулканца, тянет его голову на себя, заставляя выгнуть спину — теперь злосчастный ошейник оказывается вне поля зрения, спрятавшись за сползающими на шею прядями.
Так-то лучше.
Кирк прижимает к себе худое тело, делает еще несколько резких толчков и наконец-то кончает, выплескивая вместе с семенем накопившуюся за несколько месяцев ненависть.
«Чертовы вулканцы», — думает он, глядя на то, как раб приводит его в порядок. Надо бы принять душ, но на это нет времени. Чем дольше Кирк отсутствует на корабле, тем больше дает свободы Споку. А «свобода» — не то, чего заслуживают вулканцы.
Он подумывает о том, чтобы как следует избить раба. Но сегодня Кирк в слишком хорошем расположении духа и не хочет марать руки. Он позволяет вулканцу одеть себя и, только убедившись, что его капитанская форма приведена в порядок, выходит из комнаты.
В коридоре его сразу же встречает низкорослый терранец, хозяин борделя, одетый так, чтобы демонстрировать всем свое положение — от количества драгоценностей на его одеждах рябит в глазах.
— Надеюсь, ваш сегодняшний визит закончился удовлетворительно? — интересуется хозяин.
Кирк смотрит на него и испытывает отвращение.
— Ваши рабы слишком юные, — высказывается он, широкими шагами преодолевая коридор борделя, естественно, заглядывая в каждую приоткрытую дверь.
— Они все совершеннолетние, как того велит закон, — хозяин почти бежит. — Но если вы желаете кого-нибудь помоложе…
Кирк не дает ему договорить: хватает его за шиворот и почти поднимает над полом.
— Разве я сказал, что мне нужен ребенок? Ты за кого меня принимаешь? — он позволяет себе улыбнуться, так, что у терранца на лбу выступает испарина — настолько ему страшно. — К моему следующему визиту найди мне кого-нибудь постарше, примерно моего возраста. И подстриги его так, чтобы был похож на настоящего вулканца.
Он отпускает хозяина и молча выходит из борделя.
«Чертовы вулканцы», — эта мысль крутится у него в голове не переставая.
***
Спок смотрит на капитана с едва скрываемым презрением — так и хочется перерезать ему глотку или воткнуть нож в глазницу по самую рукоять… Кирк не слушает, что ему говорит старпом, все его мысли заняты лишь тем, как бы удержаться от расправы над ним. Ненависть, которая витает в воздухе, почти осязаема, и Спок, без сомнения, тоже ее ощущает.
Левое веко едва дергается каждый раз, как Спок открывает рот. Его безмятежный и спокойный голос раздражает похлеще любого неповиновения. Все его существо противно Кирку — иной раз когда Спок долго находится рядом, приходится хвататься за кофе, алкоголь или что-то покрепче — лишь бы заглушить этот травяной привкус, который оседает на языке. Кирк не знает, как это удается вулканцам — делать его жизнь невыносимой, пропитывать следами своего существования даже воздух.
Кирк почти не дышит, когда Спок оказывается близко, чтобы подать ему падд. Он задерживает свой взгляд на синей форме коммандера. Становится любопытно: что будет, если насквозь промочить ее зеленой кровью, как изменится ее цвет…
— Капитан, вы меня слушаете? — доносится до Кирка. Только сейчас он выныривает из своих размышлений и осознанно смотрит на старпома. Кулаки начинают чесаться, хочется пустить их в ход, но Кирк прекрасно знает, что ничем хорошим это не кончится.
— Я вас прекрасно слышу, мистер Спок, — почти выплевывая каждое слово, произносит Кирк. Обоняние играет с ним злую шутку — кажется, что весь мостик пропах Споком. Внутренний зуд и желание разукрасить физиономию вулканца становятся почти нестерпимыми. Кирк сжимает и разжимает пальцы, надеясь хоть как-то отвлечься, но понимает, что это бесполезно.
— Так что мне сказать командованию? — спрашивает Спок, и Кирк закрывает глаза. Очень медленно выдыхает, считает про себя до десяти. — С вами все в порядке?
— Да, все просто замечательно, — он срывается с кресла, вылетает с мостика в турболифт и, почти не думая, направляет его к лазарету.
***
— Я так больше не могу, доктор, — Кирк успокаивается только после того, как Маккой вкалывает ему лошадиную дозу транквилизаторов. — Мы, терранцы, не должны работать в таких условиях.
— В каких? — переспрашивает Маккой. — Садитесь.
Кирк принимает предложение доктора и падает на стул. Тело сразу же наливается приятной тяжестью, а перед глазами начинают плыть разноцветные круги — во вколотом ему коктейле, очевидно, были не только успокоительные, но и кое-что для настроения.
— Везде снуют эти вулканцы, — начинает говорить Кирк. — Вот почему я должен держать на своем корабле остроухого на посту старпома? Мне было бы гораздо спокойнее, если бы эта должность досталась терранцу.
— Терранец давно бы попытался вас убить, — ожидаемо предполагает Маккой.
— Вот именно! — Кирк не унимается. — А вот пойди и узнай, что у Спока на уме. И еще эти их отвратительные ритуалы, язык, на котором они переговариваются, когда думают, что я их не слышу… Была бы моя воля, я на каждого вулканца надел бы рабский ошейник…
— Я и не знал, что вы такой ксенофоб, — почти удивленно произносит доктор, но Кирк уже не слышит его. Смесь транквилизаторов и легких наркотиков начинает действовать в полную силу, и капитан почти сползает со стула на пол. Маккой, кажется, приказывает санитарам положить его на одну из кроватей, закрывает дверь в лазарет и уходит, оставляя Кирка пребывать в приятном забытье.
***
У вулканца гладко выбритый подбородок, идеальная, волосок к волоску, прическа и слегка раскосые глаза. Он смотрит с вызовом, странно не поворачивая голову вправо, словно пряча левое ухо — когда Кирк силой заставляет его показать, то видит, что тот потерял заостренный кончик ушной раковины, судя по всему, когда попытался показать характер и сбежать из борделя.
Кирку это нравится. Определенно нравится — внешняя покорность и взгляд, полный презрения. Он окидывает вулканца оценивающим взглядом, старается не смотреть на ошейник и, довольно улыбаясь, хлопает того по голой ягодице.
— На четвереньки, — командует Кирк, и вулканец заметно сжимает челюсть, словно сдерживает внутри слова, за которые ему явно не поздоровится. Капитан ухмыляется и повторяет приказ.
Вулканец повинуется. Он медленно разворачивается и заползает на постель, встает в коленно-локтевую и умудряется зло посмотреть на Кирка, прежде чем тот начинает раздеваться.
— Чертовы вулканцы, — выплевывает Кирк. — Как я вас всех ненавижу.
Он стягивает с себя золотую жилетку, оставляет на полу у кровати сапоги и брюки. Когда матрас прогибается под его весом и он наконец-то проводит руками по ягодицам вулканца, тот вздрагивает, почти отстраняется, но не позволяет себе сбежать. Он прекрасно знает, что единственный выход из этой ситуации, дающий ему свободу, ведет на кладбище.
В этом борделе знают, как готовить свои игрушки: вулканец чудесно растянут и смазан, как нужно. Член Кирка медленно утопает в теле раба, он прикрывает глаза от наслаждения, а затем с жадностью смотрит на то, как натягивается кожа на позвоночнике и лопатках. Даже ошейник сегодня не смущает его.
Он трахает вулканца, не щадя ни себя, ни его — уж слишком его телосложение похоже… похоже… Кирк не решается закончить свою мысль — оргазм настигает неожиданно, — он стискивает бедра так сильно, как может, и впервые за все время посещения этого борделя позволяет себе кончить не внутрь, а на спину вулканца.
Кирк смотрит на белые капли, расписывающие кожу, и почему-то вспоминает о синей форме старпома…
***
Спок выплевывает зуб. Коренной, кажется. Он стоит ровно, и если бы не зеленые капли на его форме и опухшая переносица, вряд ли бы кто-то понял, что его в данный момент избивают.
Кирк не может терпеть и чешет кулаки о своего старпома. Его костяшки краснеют, он запыхался, но отступать не намерен.
— Капитан, и долго вы будете этот спектакль продолжать? — голос Маккоя на мгновение сбивает пелену ярости, стоящую перед глазами у Кирка. Он поворачивает голову и смотрит на доктора таким взглядом, что ясно: если тот не заткнется, то окажется на месте Спока.
Маккой понимает все без слов. Он оставляет регенератор одной из своих медсестер, оказавшейся среди зрителей, явно шепчет ей, что нужно сделать, когда капитан наиграется, и покидает столовую.
Кирку мало разбитого носа.
— На колени, — рычит он Споку. Тот, никак не выражая своего неудовольствия или тень какой-нибудь другой эмоции, молча опускается и задирает голову. В свете ламп его лицо кажется каким-то неестественно зеленоватым.
Хотя почему «неестественно»? Он же чертов вулканец, для него этот цвет абсолютно нормален. Эта мысль поселяется в голове Кирка и начинает пульсировать в висках, желая вырваться наружу.
Кирк сжимает кулаки посильнее и со всей силы бьет Спока в лицо — кто-то из личной охраны капитана охает, и слышно, как вулканец падает на спину.
«Он сделал это специально», — думает Кирк. Ему приятно осознавать, что Спок ему подыгрывает, что сдается специально, чтобы угодить. Он наслаждается этой мыслью ровно две секунды. Потом Кирка снова охватывает злость.
Он не помнит, когда вдруг оказывается верхом на Споке и начинает бить того по лицу так быстро, что во все стороны сыпятся зеленые брызги. Кирк не пытается себя остановить или хоть как-то убавить силу ударов, его уносит в какое-то забытье, где он видит Спока мертвым, а потом живым, а потом снова мертвым, живым, мертвым, голым, на коленях…
Кирк отшатывается от тела Спока, словно его оттолкнули. Хотя это не так: никто из членов экипажа не посмеет мешать капитану в его развлечениях. Он оглядывается, смотрит на лица офицеров, но не видит их. Кирк медленно встает, кажется, отдает приказ унести Спока в лазарет, если это еще имеет смысл. Он считает каждый шаг до своей каюты, каждую каплю зеленой крови, что остаются за ним едва различимой дорожкой на светлом полу корабельных коридоров…
Когда дверь закрывается за спиной, Кирк наконец-то позволяет себе выдохнуть, прислонить окровавленную ладонь к лицу и ухмыльнуться.
Он ползет в ванную, раздеваясь по пути, не обращая внимания на то, что золото жилетки будет испачкано — вся его одежда и так забрызгана кровью Спока. Кирк оказывается в душевой кабине, снова смотрит на свои руки, упирается лбом в стену. Только сейчас он замечает, что возбужден, что все нутро ноет, не зная, как реагировать на внезапное видение — его тошнит от запаха насилия, от самого себя, от мысли об откуда-то взявшемся стояке.
Кирк включает воду, смотрит, как кровь стекает вниз… Когда к зеленому примешиваются капли его спермы, перед глазами стоит лицо Спока, и Кирк не знает, что делать с этим — внутри его ненависти зарождается что-то еще. И это чувство гораздо губительнее, чем все, что Кирк испытывал до этого.
***
Сегодня что-то не так.
Кирк разваливается в широком кожаном кресле и невидящим взглядом смотрит на вулканского раба, сидящего на краю кровати. Тот, кажется, даже не дышит — настолько не хочет выдавать свое присутствие задумавшемуся терранцу.
Кирк поднимает глаза на потолок и возвращается в реальность. Удивляется тому, что не заметил, как привели раба, не видел, как тот раздевался — пропустил все самое интересное.
У вулканца редкие для его расы голубые глаза и откровенно испуганный вид — Кирк ловит себя на мысли, что ему скучно.
Нужно что-то делать с этим, иначе вечер будет испорчен.
— Надевай, — он кидает вулканцу небольшой пакет. Он осторожно раскрывает его и достает синюю коммандерскую форму Спока. Кирк задерживает дыхание, не веря, что решился на то, чтобы принести ее сюда.
Вулканец одевается — если учесть, что больше на нем ничего нет, то выглядит он немного странно. Но Кирка это не смущает.
У него сохнет в горле, и сердце стучит так громко, что еще немного и придется прорубить для него окно в грудной клетке, лишь бы не шумело.
Кирк подходит к вулканцу и, дергая его за руку, заставляет развернуться и встать на четвереньки. Он следит за движениями, не отводит взгляда от того, как синяя ткань натягивается на выступающие лопатки, и, проглатывая злость вместе с вязкой слюной, осознает, что одного этого зрелища ему достаточно, чтобы в штанах стало до боли тесно.
Он проводит ладонью по спине вулканца от шеи до поясницы, чувствует резкий переход от жесткой ткани формы к тонкой коже на ягодицах и, к какому-то внутреннему ужасу, ловит себя на мысли, что сегодня ему нужно видеть лицо.
Нужно. Видеть. Лицо.
Все рассыпается, разваливается, трескается на миллион осколков, когда Кирк понимает — если сейчас развернет вулканца, ему придется признать, что он хочет, чтобы на его месте был Спок. Это осознание почти оформилось в голове капитана, стало материальным, дало свои корни, и сейчас Кирк думает лишь о том, что нужно вернуться к началу. Надо сделать так, чтобы ему вновь было достаточно любого вулканца в галактике для удовлетворения, чтобы было неважно, сколько им лет, какая у них прическа, есть ли борода, идет ли им синий, способны ли они все еще смотреть с презрением во взгляде…
— Пошел прочь, — почти шипя, бросает Кирк, стягивая с вулканца форму. Он рвет ткань, прячет ее в пакет и, тяжело дыша, падает на кожаное кресло. Раб оставляет дверь открытой — вот сволочь… А впрочем, какая разница…
Кирк расстегивает брюки, высвобождая все еще возбужденный член — эту проблему он как-нибудь решит, но сейчас нужно подумать. Хотя бы пару минут, чтобы понять, как не свихнуться от двойственности захлестывающих его эмоций.
Он прикрывает веки, откидывается в кресле и, как мантру, повторяет про себя: «Чертовы вулканцы, как же я вас ненавижу».
— Капитан Кирк, — голос Спока звучит очень близко. Кирк открывает глаза и видит, что старпом встал в дверном проеме — несмотря на то, что его лицо представляет собой сплошной зеленоватый синяк, выглядит он все также невозмутимо.
— Это мое личное время, Спок, — Кирк все также сидит, откинувшись в кресле с расстегнутыми штанами — это его почему-то совсем не волнует. Даже наоборот — он сползает немного вперед, шире расставляя ноги. — Исчезни с глаз моих.
— Я прошу прощения, что испортил вам отдых своим присутствием, — голос Спока звучит немного странно. Он как будто говорит в нос … «Неужели кости еще не до конца срослись?» — думает Кирк.
— Но я решил, что нам с вами нужно поговорить на нейтральной территории, где никто не сможет нас подслушать, — продолжает Спок. Ну да, нет лучшего места для приватного разговора, чем бордель на задворках Терранской Империи...
— А с чего ты решил, что я захочу с тобой беседовать? — внутри Кирка снова зарождается раздражение — на этот раз разрастается оно из-за того, что он возбужден, все еще хочет секса, но не может решить, с кем именно: со случайным вулканцем или с одним конкретным.
— Мы с вами работаем вместе уже некоторое время, и мне казалось, что весьма продуктивно.
«Ну да, избивать тебя до полусмерти раз в полгода — это всего лишь приятная традиция», — думает Кирк.
— Совсем недавно я заметил, что между нами возникло напряжение, — Спок позволяет себе зайти внутрь и прикрыть дверь в комнату. — К сожалению, оно негативно сказывается на настроении команды.
— Работа с экипажем — это твоя забота, — едко замечает Кирк. — От меня-то ты чего хочешь?
Этот разговор начинает напрягать. Кирк обхватывает правой ладонью член и начинает медленно его поглаживать, надеясь, что хоть так раздражение немного рассеется. Это движение не остается незамеченным Споком — тот очень быстро опускает взгляд, но тут же поднимает его обратно, приковывая к лицу капитана.
От Кирка эта мелочь незамеченной не уходит.
— Я хотел спросить вас о причине вашего недовольства мной, — заговаривает Спок. — Мне нужно знать, что я могу сделать, чтобы избавиться от напряжения, что образовалось между нами.
«Избавиться от напряжения…» — Кирк думает, что это очень хорошая мысль.
— Спок, все дело в том, что ты вулканец, — Спок явно не ожидает такого откровения — это видно по его лицу. Однако он быстро берет контроль над собой и вновь выглядит невозмутимо.
— Вы ксенофоб, капитан Кирк? — спрашивает Спок.
— Возможно, — выдыхает Кирк, не переставая дрочить.
— Если бы вы сказали, в чем причина вашей ненависти к вулканцам, то я попробовал бы сделать все от меня зависящее, чтобы ваше пребывание на борту «Энтерпрайз» было максимально комфортным.
Кирк едва сдерживает смех. Он хищно скалит зубы, давая Споку понять, что скорее всего ответ на это предложение ему не понравится.
— Я бы хотел, чтобы все вулканцы, включая тебя, носили рабские ошейники — знайте свое место. Чтобы не смели при мне ходить с высоко поднятой головой… а лучше вообще сразу в ноги мне падали…
Кирк облизывает губы — он никогда не думал, что дрочить в присутствии Спока будет так… увлекательно.
— Чтобы отдавались мне по первому требованию… — Кирк закрывает глаза, замирает, перестает двигать рукой, словно давая себе возможность удержаться на краю, не кончить только от одной мысли о том, как он берет Спока прямо возле научной станции в присутствии всех офицеров мостика.
Шаги и шорох ткани заставляют Кирка поднять веки — Спок стоит перед ним на коленях на расстоянии вытянутой руки. Он подается вперед, кладет ладони на бедра Кирка и одновременно с этим приближается. Он гладит по темной ткани брюк, а затем наклоняется к члену капитана, замирает, оставляя губы в паре сантиметров от головки, и смотрит снизу вверх...
«Чертовы вулканцы…» — проносится в голове. Кирк не спускает глаз со Спока, не зная как реагировать на происходящее — дыхание вулканца опаляет его руку, касается члена, и по комнате ожидаемо разносится назойливый травяной запах, от которого хочется… Кирк не знает, чего именно ему хочется.
Он ждет, наблюдает, пытается предугадать, что будет делать Спок.
— Зачем вы взяли мою форму? — наконец спрашивает Спок. Он медленно отводит руку Кирка в сторону, заменяя ее своей, и, не скупясь на слюну, проводит языком по его члену по всей длине.
Как в таких условиях отвечать на вопросы, остается неясным.
— Вы хотели одеть в нее одного из вулканских рабов, не так ли? — спрашивает Спок и повторяет движение языком, на этот раз пристально глядя на Кирка. Тот цепляется за подлокотники кресла, но кожа на них, как назло, начинает скользить.
— Можете не отвечать, мне и так все известно о природе вашей «расовой нетерпимости», — последние слова Спок произносит так, что Кирка прошибает дрожь. — Вы возбудились, пока избивали меня.
Спок играется с ним, как будто знает, что ничего капитан ему не сделает — и это правда. Несмотря на то, что его практически парализовало от возмущения и ненависти к Споку, Кирк прекрасно понимает: больше всего на свете он сейчас хочет, чтобы тот ему отсосал.
Словно услышав мысли капитана, Спок, все так же не отводя взгляда, медленно, с каким-то выверенным ритмом насаживает рот на член — Кирк думает лишь о том, как бы не кончить в эту же секунду.
На подлокотнике кресла под пальцами Кирка лопается искусственная кожа…
Зеленые синяки расползаются от носа Спока в разные стороны, и мысль о том, что каждый кровоподтек на лице вулканца является творением его рук, обостряет и без того приятные ощущения. Кирк слышит, как воздух проходит через не сросшуюся до конца переносицу, и тяжелый травяной аромат, царящий в комнате, сменяется фантомным запахом свежей вулканской крови.
Кирк задыхается.
Он отстраняет голову Спока, жестко вцепившись в его волосы, и кончает, забрызгивая спермой его лицо. Мутная белая капля оседает на неравномерно позеленевшей из-за кровоподтека скуле Спока, и Кирк понимает, что больше не в силах сопротивляться.
— Чертовы вулканцы! Как я вас ненавижу! — почти рыча бросает он, дергает Спока за волосы, притягивая к себе и грубо целуя, прокусывая ему нижнюю губу...
Кажется, сегодняшний вечер закончится гораздо интереснее, чем Кирк планировал.